Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

Это был всего лишь Таниэль. Просунув голову в дверь, он позвал Мори по имени и потом долго неподвижно стоял на лестничной площадке. Стараясь не дышать, Грэйс крепко зажмурила глаза. Кто-то стал барабанить в переднюю дверь, и Таниэль пошел открывать. Грэйс еще несколько секунд оставалась под кроватью. Мори придирчиво следил за чистотой в доме: под кроватью не было ни пыли, ни паутины. Пол был натерт до такого блеска, что затуманился от ее дыхания.

Катцу не пошевелился, когда она взяла его в руки; Грэйс одно за другим сложила его щупальца и засунула осьминога в чемоданчик. Стоя на верху неосвещенной лестницы, она ждала, пока Таниэль сопровождал незнакомого ей крупного мужчину в гостиную. После этого она ринулась обратно к задней двери. Метель уже замела следы, оставленные ею на пути к дому, и на свежевыпавшем снегу подошвы ее ботинок отпечатались четче, чем в первый раз. Как только она закрыла за собой дверь, из глубины сада в воздух поднялся рой маленьких огоньков. Они поплыли ей навстречу как живые существа, но исходившее от них механическое жужжание выдавало в них творение искусного мастера. Очередная поделка Мори. Не испытывая желания выяснять, что это такое, Грэйс выбралась на улицу через проход между домами.

Электрические огни «Харродс» освещали улицу во всю ее ширину. Чувствуя себя на виду в их ярком свете, Грэйс, тем не менее, остановилась под ними в ожидании кэба: в густой ночной темноте это было единственное место, где ее мог заметить кэбмен. В такую погоду немногие кэбмены отважились выехать на улицу, и Грэйс уже собиралась пуститься в путь пешком, когда один из них наконец остановил рядом с ней свою усталую лошадку. Возница был озадачен, когда она сказала, что ей все равно, куда ехать, и изумился еще больше, когда она стала определять, в какую сторону поворачивать, подбрасывая соверен. Однако, поскольку она пообещала отдать ему этот соверен на следующее утро в семь, он не стал задавать ей лишних вопросов, видимо, объяснив для себя ее поведение очередной причудой аристократического населения Белгравии, о которой ему до сих пор не приходилось слышать. Из стоящего рядом с ней на сиденье чемоданчика доносилась возня запертого там Катцу. Это подействовало на нее успокаивающе, это значило, что Мори не знает о местонахождении осьминога. Кэбмен пару раз оглядывался на чемодан, но затем сосредоточился на дороге.

В семь часов они остановились возле Часовой башни, с которой плыл над Лондоном перезвон колоколов, возвещая наступивший час. По краю неба светилась бледная полоса, едва пробиваясь сквозь густой туман, поднимающийся от замерзшей Темзы. Лед на ней стал теперь таким крепким, что некоторые предприимчивые ремесленники установили на нем свои палатки за границами набережных, развесив вдоль навесов маленькие фонарики.

– Семь часов, мисс, полагаю, вы ждали этого часа, большое спасибо, – выпалил кэбмен торопливой скороговоркой. За последний час Катцу стал трясти чемодан изнутри с удвоенной силой, привлекая к себе постороннее внимание.

Грэйс послушно вышла из кэба. У нее болело горло, во рту она ощущала слабое послевкусие глазури со свадебного торта.

– Вам не следует бывать ночью в городе без провожатых, мисс, – добавил кэбмен, закрывая дверцу.

– Я знаю, – ответила она устало. – Не могли бы вы сказать, где находится ближайшая станция метро? И открыта ли она уже в это время?

Она собиралась нанять другой кэб, но в метро было теплее, кроме того, чем прихотливей будет ее маршрут, тем сложнее будет для Мори следовать за ней.

– Станция «Вестминстер» вон там, – указал кэбмен. Она проделала полный круг. – Метро всегда открывается рано. Имейте в виду, там будет толкучка.

Грэйс отдала ему соверен и пошла в сторону станции, прихрамывая, так как ноги еще болели после вчерашнего бега. Ей с десятилетнего возраста не приходилось бегать так много.

Кэбмен оказался прав: станция «Вестминстер» была набита пассажирами, и она с легкостью проскользнула мимо билетеров незамеченной: ей теперь нечем было заплатить за билет даже в том случае, если бы они ее поймали. Ледяной воздух кусал уши и руки. Над рельсами повисли сосульки, образовавшиеся от остывавшего на потолке пара. Время от времени большие сосульки со звоном падали вниз. Грэйс прибавила шагу, чтобы не замерзнуть, и, проходя под аркой, заметила лежащего там мертвого нищего. По взглядам других пассажиров она поняла, что и они его видели, но всем было слишком холодно, и они не хотели рисковать пропустить поезд ради того, чтобы сообщить о трупе кондуктору.

В облаке пара появился поезд, его остановка была очень краткой. Не успела дверь вагона закрыться за спиной последнего вошедшего внутрь человека, как из клубов пара вырвался свисток, и колеса вздрогнули. Клерки – все пассажиры с виду были похожи на клерков – уткнулись в свои газеты, читая их в скудном свете ламп. Некоторые кашляли. Никто не смотрел на Грэйс, но мужчины слегка подвинулись, чтобы освободить для нее место с краю от одного из маленьких столиков. Она была единственной женщиной во всем вагоне. Не уверенная, что сможет поймать свой последний пенни, если поезд качнет на повороте, Грэйс раскрутила его на столе. Поначалу монетка вращалась так быстро, что ее торец стал почти неразличим, превратившись в поверхность медного шарика. Замедляясь, пенни начал описывать более широкие круги и, наконец, упал. Орел. Ей надо выйти на следующей станции, неважно на какой.

Прошло две минуты, потом пять, затем они остановились в туннеле, чтобы пропустить другой поезд. Она слишком поздно сообразила, что следующей станцией будет «Виктория», на которой наверху и под землей перекрещивалась дюжина линий. Они прождали следующие пять минут. Она ущипнула себя за руку, не веря, что из-за собственной глупости раскрутила монетку, едва войдя в вагон. Ей нужно было подождать до тех пор, пока поезд не остановится. Она только что подарила Мори не менее десяти минут, чтобы успеть оказаться на станции прежде нее, а если сейчас она решит не выходить, он все равно будет знать, на какой она линии, в случае, если он сейчас находится на расстоянии десяти минут от «Виктории» и помнит о том, что у него был шанс встретить ее здесь.

Грэйс уже почти решила, что единственным выходом для нее будет поделить шансы пополам и снова бросить монетку уже на станции, но тут же поняла, что все-таки лучше выйти там, где она собиралась. К настоящему моменту Мори уже должно быть известно, что происходит, он знает, что кто-то бросает монету или кубик. Это была маскировка. Она подбросила монетку, и поэтому тот факт, что она решала выйти на «Виктории», не выглядел ее собственным решением, это было решение ехать до станции, указанной монеткой. Если Мори находится где-то поблизости, он скоро будет здесь, и если он ее увидит, то последует за ней. На станции с таким причудливым переплетением туннелей это, на самом деле, совсем неплохо. Она передвинула чемоданчик у себя на коленях и стала думать об овечке, чтобы не думать о Катцу; ей казалось, что в мозгу у нее вращаются шестеренки.