Зуфар Фаткудинов - Сквозь страх

Сабадырев сразу не мог сообразить, что хотел сказать батька, какое слово силился вспомнить.

— …Ну, когда какой-нибудь парубок собирается что-то сделать, исходя из любопытства али из интереса, опираясь на незнание трудностей и самой жизни…

— А-а… — понял Митька, — когда влеком романтикой.

— Во! Романтика… Поиск купчишкиных золотых монет — это романтика…

Махно затянулся сигарой и оперся руками о стол.

— Поиск сокровищ — дело ненадежное. Как ты знаешь, поиски кладов, спрятанных морскими пиратами, — призрачное мероприятие, ничего не дают. Но и поиск состояний, спрятанных сухопутными корсарами-помещиками, купцами и фабрикантами, — не менее трудное и бесполезное дело. Хотя это занятие само по себе очень интересно. Но я все же реалист до корней волос.

Махно стукнул кулаком по столу. Сабадырев от неожиданности вздрогнул.

— Лучше будем ориентироваться на известные сокровища, на казну большевиков.

Батька снова подкрепился очередной порцией горилки, и его серые глаза недобро заблестели. Крепко выругавшись, он высказал Сабадыреву свое недовольство тем, что большевики забыли поделиться с ним царской казной, которая перешла к ним после октябрьского переворота. Теперь наша задача, вещал он, хорошенько пощипать их казну. Они от этого не обеднеют. Мы не можем допустить, чтоб казна анархии оскудела. Иначе от нас шарахнутся заядлые служаки. Нечем будет их кормить и поить. Ядро распадется. А так все, как мотыльки на свет, летят к нам на блеск злата. Короче, надо напомнить большевикам о наших желаниях. Добровольно они, сволочи, ни копейки нам не кинут. Нужно изъять у них камушки да золотишко. Тем самым помочь им проявить совесть: отдать часть жирного куша.

Махно достал из ящика стола кожаную офицерскую папку и извлек из нее небольшую бумажку.

— Я получил донесение: большевики свозят все свое золото, всю казну из разных городов — Москвы, Питера, Тамбова — в одно место. — Батька взялся было за новую чарку, но передумал: поставил наполненную рюмку на край стола и отвернулся, чтоб она не дразнила его. — Весь государственный запас золота и драгоценностей совдеповцев хранится теперь в Казани.

Батька пристально посмотрел на Митьку, словно хотел доподлинно почувствовать, узреть, какое впечатление произвело на него это сообщение.

— Да-да, дорогой Митенька, ты не ослышался. В ту самую Казань, в которую ты намыливаешься. Вишь, как хорошо. Везет тебе. Можно стрелять дуплетом. — Лицо Махно вновь посуровело, и он ткнул указательным пальцем, словно дулом пистолета, в грудь своему подчиненному. — Главная задача для тебя — казна большевиков. Ка-зна-а! Запомни! Все остальное должно быть подчинено этой задаче.

Батька резко повернулся, схватил со стола рюмку с такой поспешностью, как будто она злила его, мешала ему говорить, и залпом выпил ее содержимое. И тут же запустил рюмкой в дверь. Мелкие стекляшки рассыпались по всему паркету. Тотчас в дверь заглянул его адъютант.

— Гармошку подай, — скомандовал захмелевший атаман, — живо!

Немного попиликав на гармошке, Махно вновь заговорил о предстоящей операции. Он сказал Сабадыреву, что команду для нападения тот должен сколотить на месте, в Казани. Батька разрешал ему взять с собой не более пяти человек, объясняя это двумя причинами. Во-первых, в нынешнее смутное время трудно пробраться большой оравой незамеченными в город, где все спокойно, где власть большевиков незыблема. Во-вторых, в Казани есть анархистская организация, которая захочет погреть руки на таком приятном деле, как грабеж банка. Правда, опасном деле, но это уже мелочь, как говорят, детали.

Батька опять начал наяривать на гармошке, негромко напевая свою любимую песенку про атамана и пулю, что ранила коня.

— Обратишься к нашим людям, — продолжая играть, сказал Махно, — они тебе помогут. Запомни адрес: Казань, Покровская, тридцать восемь. Бюро анархистов. Наше бюро находится там под официальной крышей. Но могут его и прикрыть. Прикроют, если узнают, кто взял казну. Могут это сделать и до того, как… В общем, мы готовим большевикам сюрприз… — Он сильно растянул мехи, и гармошка испустила резкий неприятный звук. — Тебе самому в бюро анархистов появляться не следует. Боюсь, что оно уже под присмотром ЧК. Ведь к анархии примкнуло немало шебутного люда, вернувшегося с северных курортов. А им спокойно не живется. Они, как и мы, не признают никаких законов. И лучше всего послать в наше бюро кого-нибудь из хлопцев, который не бросается в глаза. Пусть спросит Анатолия Тарасенко. Он там главный. Командует казанскими анархистами.

Махно оторвался от гармошки и пальцем поманил Митьку к себе.

— Запомни пароль, — засипел батька ему на ухо, — его ты скажешь Тарасенко лично. — Он прищурился на Сабадырева. — Пароль: «Вам привет от Нестора Ивановича. Он просил Вас при случае заглянуть к нему». Ответ: «Спасибо. Через месяцок-другой наведаюсь. Обязательно наведаюсь».

Батька снова начал азартно перебирать пальцами кнопки гармони, издавая порой фальшивые звуки. Но тотчас резко сжал мехи с такой силой, что инструмент, словно живой, жалобно взвизгнул.

— Тарасенко тебе поможет. Если же прибудешь в Казань, а бюро наше того… большевики превратят в похоронное бюро, то… торкнись на улицу Жуковского, пять. Спросишь Гришку Ярилова. Это явка. Но туда только в крайнем случае. Понял?

— Понял, батя.

Махно выпил еще горилки и снова заиграл на гармошке.

— План организации нападения на Казанский банк обсудим завтра, — переставая играть на инструменте, произнес он громко. — Покумекай на этот счет и завтра доложишь свои мыслишки. Твоя задача сейчас — подобрать надежных хлопцев. Их все время держи при себе.

— Кого, батя?

— Илюху Грязинюка и Тоську.

Митька чуть не подпрыгнул от радости, когда услышал имя своей возлюбленной. Сердце учащенно забилось. «Неужели она будет рядом, да еще значиться моей подчиненной. Значит, все мои приказания она должна будет беспрекословно выполнять».

Батька заметил радостную перемену, которая произошла с Митькой.

— Благодари меня, что создаю тебе курортные условия, но помни: сначала дело, а потом уже женщина.

Махно отставил гармошку и твердым взглядом уперся Митьке в лицо.

— Вот что, Митрий, двоих из своих хлопцев держи для связи со мной, а остальных — при себе. Понял?

— Понял, батя. — Сабадырев растрогался таким большим доверием, а главное тем, что сам Нестор Иванович Махно называет его по имени. Да еще как! — Я все сделаю, чтобы это важное поручение было выполнено. Все, батя, ей-богу. Вот крест. — Митька перекрестился.

— Знаю, знаю, Митрий, что богу веришь и что не забываешь ходить в нашу украинскую автокефальную церковь.