Карен Мейтленд - Исчезающая ведьма

Руки Роберта сжались в кулаки.

— Посмотрим, драгоценная жёнушка, как тебя позабавит эта игра, когда я обвиню тебя в супружеской измене и...

— Но ты этого не сделаешь, Роберт. Ты всегда был высокомерным, самовлюблённым ослом. Я лишь использовала то оружие, что ты сам вложил мне в руки. Раздутое самомнение не позволит тебе обвинить меня в прелюбодеянии. Ты ведь не хочешь, чтобы весь Линкольн шептался о том, как мастер гильдии купцов оказался таким остолопом, что взял в дом любовника собственной жены, да ещё назначил его своим управляющим.

Роберт заворожённо смотрел, как сокращаются мышцы её лилейно-белой хрупкой шеи, изрыгая насмешки в его адрес. Он представлял, как его пальцы смыкаются, перекрывая этот поток лживых упрёков. Каждой клеточкой своего тела он желал ей смерти, хотел увидеть страх в её стекленеющих глазах, когда она бездыханной упадёт на выжженную траву. Он приблизился, протягивая руки к её горлу. Но Кэтлин и бровью не повела. Встретив её торжествующий взгляд, Роберт понял, что её не сломить, даже ударив наотмашь.

В мгновение ока Роберт выхватил меч, приставив острие клинка к горлу Эдварда.

— Брось сумку и кинжал наземь, а ты — верни мне своё обручальное кольцо.

Ему доставляло удовольствие видеть оторопь на их лицах. Они медлили. Роберт занёс клинок и полоснул им по щеке Эдварда. На лице остался тонкий кровавый след. Эдвард вскрикнул, зажав рану ладонью, и посмотрел на алые пятна крови на своих пальцах, словно не веря собственным глазам.

— Ваши кошельки! — повторил Роберт.

Они поспешно отстегнули от ремней кошельки. Кэтлин сдёрнула с пальца кольцо и бросила его на траву, насторожённо глядя на Роберта. Тот схватил трофеи, от ярости даже не почувствовав боли в спине. Он подошёл к тому месту, где паслась лошадь Кэтлин, мирно пощипывая траву и, убрав меч в ножны, затолкал кошельки и кольцо в седельную сумку. Затем отвязал поводья.

— У вас двоих есть время до закрытия ворот, чтобы покинуть город. Ты ничего не возьмёшь с собой, даже собственную дочь. Она останется со мной. Не хочу, чтобы ты замарала это милое невинное создание своей грязью. Ты покинешь Линкольн и будешь ещё благодарна мне за то, что тебя не выволокли отсюда, привязав к конскому хвосту. На рассвете я отправлюсь к шерифу Томасу и заявлю, что вы отравили мою бедную жену и пытались извести меня. Я объявлю вас двоих вне закона, как преступников, и прослежу, чтобы каждый человек в Англии посчитал за счастье избавить этот мир от вашего присутствия. Надеюсь, что уже этой ночью вы будете далеко от Линкольна, иначе вас вернут сюда в цепях.

Глава 73

Чтобы вычислить ведьму, тайно загоните гвоздь в след подозреваемой. Повинные в колдовстве непременно вернутся на это место, чтобы вытащить гвоздь, а невиновные продолжат путь как ни в чём ни бывало.

Госпожа Кэтлин

— Он не шутит! — произнёс Эдвард, наблюдая, как Роберт верхом на лошади исчезает в воротах замка. — Что ты собираешься предпринять?

— Ты его слышал, — ответила я. — Он не пойдёт к Томасу до утра. Роберт жаждет отмщения, но скорее блефует, пытаясь обратить нас в бегство. Не в его интересах возвращать нас в Линкольн в цепях. Даже сейчас он думает, что станет с его драгоценной репутацией, если дело дойдёт до суда. Вряд ли он хочет, чтобы каждая собака в Линкольне знала, какой он олух и рогоносец.

Эдвард так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

— Я не собираюсь просить милостыню вдоль дорог. И нам нужна Леония. Без неё у нас нет никаких шансов получить деньги и земли Уоррика. Всё записано на неё. А если он пойдёт к шерифу и объявит нас вне закона, мы потеряем землю в любом случае. — Он в ярости ударил кулаком в ствол ближайшего дерева. — Я бы с удовольствием сварил этого ублюдочного ханжу в чане с мочой на его сукновальне.

Я прикрыла его рот своей ладонью.

— Если Роберт куда и отправится, то только на кладбище и ляжет там рядом со своей злосчастной супругой. Дело на мази, милый. Именно это я и собиралась тебе сообщить, приехав сюда. Роберт уже на пути домой, разгорячённый и обессилевший. Чтобы оправиться от потрясения, первым делом, вернувшись домой, он нальёт себе кубок живительного гиппокраса, щедро сдобренного сонной одурью. А учитывая его состояние, не остановится на одном кубке, наверняка вылакает всю бутыль. Я припрятала для тебя тот нож и послала конюха сообщить Мартину, что Роберт ждёт его к себе, едва прозвонят к вечерне. Тебе нужно лишь незаметно вернуться в дом. К этому времени Роберт уже уснёт, а если и не отключится, то будет в таком невменяемом состоянии, что не сможет и слова поперёк сказать, не то что защищаться. А как сделаешь дело, отправляйся в солар, переоденься, умойся и оставайся там. Всё, что нужно, я там тебе приготовила. Я спрячусь на кухне и прослежу, чтобы Мартин зашёл во двор и направился прямиком в зал. Это не может не сработать. Едва отслужат вечерню, как хладное тело Роберта будет лежать на столе, а шериф объявит охоту на Мартина, как на единственного подозреваемого.

— Я с превеликим удовольствием воткну нож в эту жирную тушу, — процедил Эдвард сквозь зубы, — чтобы увидеть выражение его лица, когда я пущу ему кровь. Надеюсь, я сумею устоять перед искушением покромсать его на мелкие кусочки.

Лицо Эдварда пошло красными пятнами, я видела возбуждённый блеск в его глазах. Он наклонился и страстно поцеловал меня, лаская мою грудь. Затем разразился столь громогласным хохотом, что ворон, расклёвывавший потроха дохлой белки, с недовольным криком перепорхнул на соседнее дерево.

— Не пройдёт и года, как земли Уоррика и вся торговля Роберта перейдут в мои руки. Ты же будешь моей королевой.

— Я же сказала, что обо всём позабочусь, любимый, — прошептала я. — Разве когда-то было иначе?

Глава 74

Лежащий на смертном одре будет умирать долго, если его голова покоится на подушке, набитой перьями голубя или дикой птицы. Что избавить его от страданий, нужно выдернуть у него из-под головы подушку, это облегчит его переход в мир иной. Но если вы хотите отсрочить его уход, подложите под него мешок, набитый перьями.

Линкольн

Роберт завёл лошадь в конюшню. Расседлать бедное животное у него уже не было ни сил, ни желания. Он устало проковылял через двор к дому.

— Тенни... Беата! — выкрикнул он по привычке.

Но в ответ услышал лишь тишину. Он проклял себя за собственную забывчивость. Пришло время смириться, с тем, что Тенни никогда уже не вернётся обратно, с повозкой или без. Каждый человек, которому он когда-либо доверял, его предал. Пожалуй, об этом преступлении тоже стоит доложить утром шерифу Томасу, несмотря ни на что.

Но вопреки боли и гневу, в глубине души он понимал, что никогда его не обвинит. Роберт не допустит, чтобы он болтался на виселице. Сегодня он узнал, что есть гораздо более ужасные преступления. Хотя это было и нелегко, Роберт попытался взять себя в руки. Кровь стучала у него в висках, ему хотелось разорвать одежду, сдавливающую его грудь и мешавшую сделать вдох.