Наталья Павлищева - Черная башня

Волноваться было из-за чего, над папой Иоанном, то есть Бальтазаром Коссой, нависла нешуточная угроза. Впрочем, он сам ее такой уж страшной не считал, а зря.

В сентябре 1410 года венгерский король Сигизмунд попросту отобрал немецкую корону у своего нерешительного старшего сводного брата Венцеля и стал королем немецким, то есть императором Священной Римской империи. Правда, пока ни коронован, ни признан в таком качестве всеми остальными монархами не был. Непостоянного, почти капризного Сигизмунда мало волновало мнение других, хотя он понимал, что как император должен совершить нечто такое, что заставит недоброжелателей замолчать.

Подходящий подвиг нашелся — в христианском мире все еще царила Великая схизма, то есть имелись целых три папы, которые уже не предавали друг друга анафеме дважды в неделю, но и не обещали встретиться и отречься, впрочем, мир и не поверил бы этим обещаниям. И лучшим подарком от императора христианам было разрешение именно этого вопроса — выборов единого для всех папы.

Для этого нужен новый Собор, который действительно стал бы Вселенским. Парижские богословы, хотя и поддерживавшие авиньонского папу Бенедикта, но уже уставшие от всех шатаний, а вернее, имевшие на все свои виды, согласились.

Дело, несомненно, стоящее, и Сигизмунд взялся за него с завидным рвением. Императора мало волновали богословские споры, но и здесь у него были свои интересы. Еретическое учение англичанина Уиклифа пустило самые прочные корни именно во владениях Сигизмунда, рядом в Праге (тогда Сигизмунд еще не был королем Чехии) преподавал и читал свои проповеди Ян Гус.

Борьба с еретиками и разборки с опальным Гусом — прекрасный повод для общего собрания кардиналов. Отказаться от такого Собора не могли даже папы, это означало бы отказ от борьбы с ересью. А там… как только соберутся, так обязаны будут исполнить свои клятвы и отречься. Убить одним Собором сразу двух куропаток — покончить с ересью в зародыше и выбрать нового папу — это ли не миссия, достойная императора Священной Римской империи?

Папы отказаться не посмели, впрочем, каждый рассчитывал на свою победу или не рассчитывал уже ни на что. Оставалось определить место проведения Собора.

Иоанн был убежден — Рим и только Рим, где же еще?! И тут Косса переоценил свои силы. Сигизмунд на словах поддерживал его, но не слишком стремился потакать. К тому же не царское дело тащиться через Альпы в Италию, пусть Италия приедет к нему — Сигизмунд выбрал столицу империи, небольшой городок Констанц. Собор должен пройти на нейтральной территории. Добираться до Констанца, расположенного на протоке Рейна между Боденским озером и озером Унтер, неудобно, но неудобно всем одинаково! А что город мал, так не на карнавал едут, не ради развлечения. Ничего, поскорей все решат и разъедутся.

Услышав, что его послы к Сигизмунду согласились на проведение Собора в Констанце, Косса рвал и метал:

— Идиоты! Вы бы еще на Париж согласились или уж сразу на Авиньон!

Но ни одного вразумительного довода против Констанца выдвинуть не смог, а потому смирился. Впрочем, поразмыслив, он решил, что справится и в Констанце.

Итак, осенью 1414 года в Констанце должен собраться Вселенский собор для решения вопросов борьбы с ересью и определения единого для всех папы.

В XV веке дела не делались быстро, о месте проведения Собора стало известно задолго до его открытия, чтобы дать возможность кардиналам собраться вовремя. Но первыми в Костанц отправились вовсе не кардиналы или их подручные, а купцы, банкиры и все те, кто сообразил, что на предстоящем собрании множества людей можно сделать хорошие деньги.

Медичи направил туда своего помощника Леонардо Капоччи. Следовало задолго до того, как в Констанц приедет толпа, арендовать удобное помещение для банка, наладить связи среди местных купцов и заручиться их поддержкой. В конце весны Джованни получил сообщение от Леонардо, что дом по соседству с торговым домом Констанца в порту арендован, банк начал свою работу.

К осени предстояло приехать самому патрону, чтобы обеспечить работу банка по обслуживанию курии. Леонардо мог справиться и сам, но дело уж очень важное. К тому же Медичи больше интересовали в Констанце не дела курии, а знакомства и договоренности с теми, кто приедет кардиналов обслуживать.

Когда в одном месте собирается столько сильных, а главное, богатых людей, им непременно позарез нужны деньги, чтобы купить красивые вещи, в том числе ткани. Лучше флорентийских не найдешь, потому, едва узнав о предстоящем Соборе, Медичи резко сократили продажу своих тканей во Флоренции и округе, пополняя склад для Констанца. Туда должно отправиться лучшее, чтобы показать товар лицом не только перед кардиналами, но и перед купцами всех стран. Не менее важно, чтобы купцы своими глазами увидели ткани Флоренции.

В общем, дел предстояло много. И хотя предстоящие выборы единого папы беспокоили, сулимая налаженными связями в Констанце прибыль могла быть огромной. Да и посмотреть на других купцов, банкиров, дельцов, безусловно, стоило.

Джованни вызвал из Рима сына, хватит обучаться банковскому делу, пора применять свои знания и умения. И хотя Козимо уже доказал, что способен на многое, но остаться во главе отцовского банка на довольно долгое время ответственно для двадцатипятилетнего молодого человека. Да, Собор откроется осенью и наверняка продлится до осени следующего года. Возможны поездки после Констанца, и, кто знает, возможны по поручению папы тоже, если, конечно, таковым останется Косса.

Джованни предстояло не только многое подготовить к поездке самому, но и наставить сына на время своего долгого отсутствия.

Хотя почему отсутствия? Почему в Констанц ехать должен он, а не Козимо? Присматривать за Коссой? Но в Констанце это будет едва ли возможно. Обслуживать клиентов банка из числа кардиналов и заводить новых? Козимо давно доказал, что умеет это не хуже отца. А вот новые знакомства лучше заводить ему, Козимо и языки лучше знает, и образованней.

Несколько дней Джованни де Медичи ломал над этим вопросом голову. Он даже себе не признавался, что не имеет никакого желания тащиться далеко через Альпы и жить там среди незнакомых людей словно глухим из-за незнания языков. Джованни вообще не слишком любил шумные общества, а в Констанце наверняка таковое будет постоянно. Нет, все это мельтешение вокруг совсем не для него. Пятьдесят четыре года, что ни говори, — возраст весьма почтенный. Пусть уж лучше сын, лучше Козимо.

Отправлять ли с ним Лоренцо, вопрос не стоял — нет! Лоренцо с его крайне беспокойным характером был бы лишней обузой для старшего брата. Мало ли что натворит этот отпрыск.