Наталья Павлищева - Черная башня

Косса откинулся на резную спинку своего стула:

— Мне придется ехать в Констанц. Поедете со мной оба. Я согласен с вашим отцом, молодой человек, ехать стоит вам, а не ему. Заодно по пути посмотрите монастыри, там много осталось всякой всячины, я видел, когда в поездках приходилось ночевать в обителях.

Поджо буквально замер, словно охотничья собака, уловившая дичь и боящаяся ее спугнуть неосторожным вдохом.

Козимо удивленно нахмурился:

— Констанц? У нас там нет отделения…

— Будет, — усмехнулся Косса. — Мы с синьором Медичи договорились. Император Сигизмунд соизволил пожелать собрать Собор в столице своей империи. Я хотел бы в Италии, но поскольку в Риме неаполитанцы, там опасно, пришлось согласиться. Скоро поедем. А где папа, там и его банк, не так ли?

Их разговор прервал Никколи, восторженно декламирующий Данте:

— Гордись, Фьоренца, долей величавой!

Ты над землей и морем бьешь крылом…

Козимо редко бывал на пирушках Никколи, все же еще молод, но знал, что этим началом двадцать шестой песни из Дантовой «Божественной комедии» заканчивались они все.

Никколи прочитал строчки о пяти согражданах, которых мог стыдиться, его заглушили возгласы гостей… Косса вдруг усмехнулся:

— Поэтому — тем лучше, чем скорей;

Раз быть должно, так пусть бы миновало!

С теченьем лет мне будет тяжелей.

Бальтазар Косса, бывший пират, распутник и мздоимец, по памяти цитировал Данте?.. А за четверть часа до того свободно говорил о римском праве. Полно, тот ли человек, для которого они с отцом запугивали кардиналов в Пизе?

Но вон возвращается довольный Лоренцо, которому Косса «подарил» доведенную до экстаза красавицу. Это Бальтазар умеет, любые красавицы становятся послушными от одного дерзкого взгляда его широко посаженных темных глаз. Косса словно обволакивает их своими очами, лишая воли, превращая в сгорающих от страсти самок. Любая готова отдаться даже на глазах у мужа, у толпы на площади.

Козимо знал, что папу обвиняют не просто в растлении, но в изнасиловании многих женщин и даже совсем юных девушек. Не было никакого насилия, каждая отдавалась с восторгом, даже если для нее близость первая в жизни, и потом оставшиеся земные дни вспоминала о папских объятьях. Впрочем, в постели Бальтазар меньше всего был папой, но страстным опытным любовником, знающим чаянья женщин и умевшим доставлять удовольствие и себе, и им. Это Козимо тоже знал, слышал, как вздыхают те, кто Бальтазару уже не надобен. Позови он, помани не пальцем — взглядом, снова с восторгом отдались бы.

Но вечеринка закончилась, пора отправляться домой.

Они вышли вместе с Поджо. Козимо невольно помотал головой:

— Много неожиданного сегодня увидел и услышал.

— Ты про папу? Не устаю ему удивляться, каждый день новой стороной поворачивается. Он определил нам всем пенсии по пятьдесят дукатов, знаешь?

— Кому?

— Никколи, Бруно, мне… Даже Хризолору приказал платить, чтобы о содержании не думали, только о философии. Козимо, я буду рад, если ты поедешь. Разных людей увидишь, много нового и интересного. Отец не против?

— Я его еще не видел, он завтра приедет.

— У твоего отца серьезные дела с Коссой?

Козимо беззаботно кивнул, словно речь шла о мелкой сделке:

— Банкир курии. Конечно, дела.

— Да нет, посерьезней, — понизив голос, усмехнулся Браччолини.

Теперь Медичи потребовалось большее усилие:

— Не знаю. Я в Риме, они здесь…

Лгать хорошему человеку всегда нелегко. Козимо выручило появление вдали темной фигуры. Флоренция не столь опасна, как Рим, но все же закутанный в плащ человек мог означать что угодно.

— Вот кого сторонись. Фон Ним, та еще гадина.

Козимо вспомнил, что Дитрих фон Ним — секретарь папы. Кому он опасен?

— Соглядатай. Следит, записывает… Собирает сведения. — Поджо передернуло от одного вида темной фигуры.

— Для кого?

— А кто дороже купит. Выждет момент и продаст. Мы папе предлагали эту гадину в Тибре утопить. Не позволил, сказал, что если бы в поединке убили, то грех отпустил, а так — нет. Но фон Ним на поединок не идет, ужом уползает, оружия не носит, чтобы не дать повод. — И вдруг громко окликнул: — Господин фон Ним, вы не меня ли ищете? Запишите, что я был у своего учителя Никколо Никколи, пил вино и декламировал Данте.

Человек в черном плаще припустил вдоль по улице подальше от Браччолини и братьев Медичи. Лоренцо хохотнул:

— А давайте я его догоню и… Мне папа не запрещал.

Поджо схватил его за плащ:

— Не смей. Не пачкай руки.

Но младший Медичи не сдавался:

— Он едет в Констанц?

— Конечно, как же без этой гниды?

— Вот мы его по дороге с кручи и спустим, — весело обещал Лоренцо. — Руки пачкать не буду, ногой подтолкну.

Козимо подумал, что брат вполне способен совершить такое. И в ту минуту не знал, пугает ли его сия возможность, или все же нравится.

Поджо в ответ только хмыкнул, что вполне могло означать согласие.

Позже вечером, укладываясь спать, Козимо впервые задумался о степени осведомленности Поджо Браччолини. Секретарь папы, составляющий ему не скучные официальные бумаги — для таких есть противный фон Ним, а те, которые не для любых глаз, должен знать много больше любого соглядатая. Неужели и о тайной стороне банка Медичи тоже знает? Тогда сам Козимо глупо выглядел перед Поджо.

Хотя нет. Эти дела не для разговоров на улице и даже не для ушей беспокойного Лоренцо, время быть посвященным в тайны семейного бизнеса для младшего Медичи еще не пришло. А может, Браччолини и вовсе проверял его, Козимо, на предмет болтливости?

Хорошо, что отец с детства приучил держать язык за зубами. Лучше недосказать, чем выболтать, — прекрасное правило для тех, кто имеет дело с огромными деньгами и тайнами сильных мира сего. Впрочем, и для всех остальных людей тоже.

— Дядя, я хочу за него замуж!

Бенедетто де Барди обомлел от такого заявления племянницы. Где это видано, чтобы юная особа вообще вела речь на эту тему?! К тому же не с матерью или теткой, а с дядей!

Чуть растерявшись от напора Контессины, банкир невольно поинтересовался:

— За кого?

— За Козимо де Медичи.

Проследив за взглядом племянницы, Бенедетто действительно увидел рядом со своим партнером его старшего сына Козимо.

— Козимо приехал из Рима? Что заставило Джованни вызвать сына? Не случилось ли чего-то в их семье? Или в римском отделении банка проблемы?

— Дядя, вы слышали, что я сказала? Я хочу замуж за Козимо де Медичи! У них в семье все в порядке, а о делах в Риме вы сами вчера говорили, что те идут прекрасно.

— Что на тебя нашло? Где это видано, чтобы дочь графини хотела замуж за сына банкира?

Контессина поморщилась:

— У дочери графини из приданого старый палаццо, на ремонт которого нет ни солида. А сын банкира многим даст фору.