Антон Чиж - Мертв только дважды

— Спасибо… Если вы мне поможете…

— Конечно, поможем! О чем тут речь! Говорите, что ищем?

— Мой муж — игрок…

Сколько раз он видел людей, которые приносили и фамильные драгоценности, и драгоценности жены. Потому что им надо было играть. Они обещали, что скоро вернутся и выкупят вещи, просили не ставить их на продажу. И никогда больше не возвращались. Полпроцента вспомнил, что в начале недели был такой герой. Из его товара кое-что ушло.

— Ваш муж — игрок? Что делается?! Какой ужас! Что он проиграл?

— Я не знаю… Он забрал ключи от нашего сейфа… Наверняка уже пропало что-то ценное. Это такой удар…

Полпроцента широким жестом обвел витрины.

— Давайте искать вместе! Все к вашим услугам!

— Ах, я не знаю…

— Чего вы не знаете, дорогая госпожа?

Раздался тягостный вздох.

— Я не помню всех наших драгоценностей…

Полпроцента издал восторженный возглас:

— Дорогая госпожа, вас можно поздравить!

— Вы шутите?

— Если не помните свои драгоценности — все не так уж плохо. Поверьте мне…

Она всхлипнула в платочек.

— Забрал и заложил…

— Как он выглядел?

— Это он, мой муж… — сказал дама и показала мобильный телефон, который сжимала в руке. — Он приходил к вам?

Полпроцента только глянул на лицо в экране телефона и сразу переменился.

— Нет, не приходил, — сказал он резко. — Я не видел этого человека. Всего доброго, мадам… Мы закрываемся…

Она еще утирала глазки, но уже повернулась к выходу. И тут Полпроцента сообразил, что не видел толком ее лицо. Все платочек да слезки. Он понял, что его провели. Нагло, просто и среди белого дня. Провели его, великого Яшу-Полпроцента. Ничего, на камерах подробно рассмотрит, кто такая к нему заявилась.

Когда за дамой закрылась автоматическая дверь, Полпроцента строго выговорил охране, чтобы удвоили бдительность. Кто-то хочет сунуть нос в его дела. Кто-то прощупывает его магазин. Не к добру это. Если глупый человек, не зная, с кем связывается, вздумал поживиться, то сильно пожалеет. На такой случай у Полпроцента заготовлено много сюрпризов.

11 мая, среда

Недалеко от Будапешта, Тахитотфалу

15.15 (GMT+1)

Что-то должно случиться. Что-то очень плохое. Предчувствие было сильным. Хотя куда уж хуже того, что случилось. Бахрам еле мог сидеть. Голова болела так, что лучше б у него не было головы. Его мутило, перед глазами плыло и двоилось. В зеркале, когда мылся, заметил на боках огромные синяки.

Бахраму было плохо. Не так плохо, как Теркету. Челюсть напарника фиксировала шина, он мог спать только на спине, есть и пить из трубочки. Хотя это пустяки. По сравнению с Масом и Аханом. Их разделали, как ягнят. Тела лежали в багажнике машины с дипломатическими номерами. Такую нельзя останавливать и проверять.

Бахраму казалось, что он слышит голос Маса из гаража. Старший группы его зовет. За собой зовет, что ли. Плохие это видения, очень плохие. Надо успеть похоронить их до захода солнца. Наверное, здесь и закопают. Поместье большое, земли много, сад огромный, речка, райское место.

Бахрам знал этот особняк. Посольство Ирана выкупило дом вместе с землей лет десять назад и с тех пор использовало для редких приемов или праздников. Вилла располагалась на пологом склоне, красивый вид, красивая природа, тишина и покой. Все, что нужно для укрепления душевных сил дипломатов. Он бывал здесь, исполняя роль охранника или официанта, который разносит напитки и незаметно следит за гостями. Сегодня его привезли как гостя. Наверное, дадут им с Теркетом прийти в себя. Подальше от любопытных глаз. Оставили в саду наслаждаться природой. Когда же поесть дадут?

В особняке Бахрам не заметил ни прислуги, ни повара. Кроме них, не было никого. Ничего, на свежем воздухе отдохнут, глаза снова научатся видеть, голова перестанет болеть, он поднимет Теркета, они пойдут внутрь дома и найдут что-нибудь в кладовых. Не оставят же умирать с голоду. А страхи только от тумана в голове. Пройдет и это.

Он покосился на Теркета. Напарник привалился боком на плетеное кресло. Наркоз, который сделали утром, проходил. Теркет тихо постанывал. Бахраму было так плохо, что он сам мог сидеть, не шевелясь. Только тогда деревья и кусты не расплывались. Закрыть глаза — еще хуже. Такие огни и всполохи начинали плясать, что страшно становилось. Бахрам осторожно, чтобы не потревожить голову, отпил из пластиковой бутылки. Ему все время хотелось пить.

За домом подъехала машина. Хлопнули дверцы, значит, много народа приехало, может, врачей привезли. Бахрам не мог повернуть голову, чтобы встретить приехавших. Их приближение ощущал затылком. Шаги были быстрые, что-то много гостей. Бахрам попробовал привстать, но не смог.

Перед ним появился господин Шер. И еще какой-то человек, не иранец. Правая рука держалась на широкой перевязи, уходившей за шею. Остальные не показались.

Господин Шер был спокоен. Лицо его не выражало ни злобы, ни радости. Одет как образцовый дипломат. Накрахмаленная рубашка, галстук… Бахрам хотел вспомнить, как одет он, и не смог. Все в голове смешалось.

— Встать.

Бахраму показалось, что ослышался. Не мог господин Шер заставить их в таком состоянии делать отчет по стойке смирно.

— Встать! — приказ был повторен жестче.

Теркет протянул руку, чтобы Бахрам оперся. Вместе, вытаскивая друг друга, они кое-как поднялись на ноги. Бахрам мог стоять, только держась за плечо напарника. Он не чувствовал равновесия, боялся упасть. Ему казалось, что он разобьется на осколки, как ваза тонкого стекла.

— Вы, двое, опорочили и запятнали честь офицера, — господин Шер говорил медленно, вгоняя каждое слово раскаленным гвоздем в голову Бахрама. — Вы могли взять француза живьем. Он был там. Но вы проявили высшую степень глупости: нетерпение. Вы уничтожили плоды трудов, в которые было вложено столько усилий. Этому есть одно оправдание: предательство…

Бахрам хотел сказать, что они не виноваты. И они не предатели. Нет, они виноваты, но не в этом. Приказ отдал Мас. Он сказал, что никто не придет, надо трясти девку. Они занялись девкой. Никто не знал, что в засаде кто-то был. Они виноваты, что выполнили приказ старшего. Только и всего. Старший группы мертв. Они живы. Но они не виноваты. Он покосился на Теркета. Напарник мог бы подтвердить.

— Своими действиями вы поставили под угрозу операцию. Потерян контакт, который мог вывести на француза. Карлос знает все. Шандор готов к бою. Благодаря вашей глупости. Повторяю: это не ошибка. Это преступление. Это предательство.

Теркет что-то промычал. Бахрам тоже был не согласен. Но он не мог шевелить языком. Повел головой, чтобы не согласиться с обвинениями. И начал падать. Удержался за плечо напарника. Теркету тоже было не сладко.