Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

Елизавета была человеком реально бесстрашным: пережив энное количество покушений, она не дала ни шанса паранойе — ни личной, ни государственной. Как хорошо сформулировал кто-то: «Эта хрупкая рыженькая женщина с детства затвердила: государь не имеет права бояться, порождая тем цепную реакцию страха и всеразрушающей подозрительности среди подданных; это — просто профессиональное противопоказание». Так что заговоров-то среди своих она не боялась ничуть, но вот ощутить себя вдруг «старой дурой», которая «узнаёт последней» — о-оо!! Вот за такое запросто можно было загреметь — ну, не в Тауэр, конечно, но в глубокую многолетнюю опалу.

…А вот теперь, отметЯ всякую конспирологическую чепуху, перейдем к по-настоящему серьезным претензиям к Данби с его миссией: к тому, что накопали на этого персонажа в неистощимых английских архивах неомарловианцы. В некотором смысле это, конечно, тоже «конспирология» — но, если так можно выразиться, «конспирология здорового человека».

В рамках отстаиваемой ими гипотезы «спец-коронер» — активный участник заговора по эвакуации Марло. Выдать убийство за самозащиту — это еще ладно, тут можно в случае чего отговориться «ошибкой», но вот выдать не-труп за труп, или один труп за другой (это при жюри присяжных!..) несопоставимо трудней и рискованней: это уж точно не ошибка, а тяжкое должностное преступление (которое королева, даже если она в курсе дела, покрывать не станет ни при какой погоде); на такие опасные кунштюки не подпишешь абы кого, тут одной «дружбы с Бёрли» (если организатор он) будет маловато… Поэтому неомарловианцы видят своей задачей показать, что означенный «друг Бёрли» оказался в том месте и в то время НЕСЛУЧАЙНО; неслучайность же ту доказывают, по их мнению, нарушения закона, на которые пришлось пойти высокопоставленным сообщникам Данби для того, чтобы дептфордское расследование оказалось именно в его умелых руках. Логика эта представляется нам вполне корректной, а собранные доказательства выглядят убедительно; и тем не менее — «позиция поддается раскачке».

Официальное наименование должности Данби — «Coroner of the Household» (тут всё ясно: «коронер королевского Дома»), или «Coroner of the Verge» — а вот тут требуются пояснения. «Вёрдж» в данном контексте — это 12-мильная окрестность королевского Двора, в которой (и только в которой!) тот «коронер Дома» имеет юрисдикцию. Хитрость тут в том, что вёрдж не привязан к фиксированной точке на карте (к королевскому дворцу Сент-Джеймс, ну или там к Тауэру): «коронер Вёрджа» расследует убийства в радиусе 12 миль вокруг того места, где Двор физически находится в данный конкретный момент .

Так вот, в мае 1593-го Елизавета со своим двором из-за чумы выехала из Лондона в Гринвич; там с юрисдикцией всё было бы в порядке, и в отправке коронера Дома в Дептфорд не было бы ничего настораживающего. Однако, по всем текущим документам Двора, к моменту расследования он уже перебрался в другой загородный дворец, Нонсач — и Дептфорд внезапно оказался за пределами вёрджа, примерно в 14 милях; менять тщательно разработанный план было поздно, и заговорщикам пришлось, нарушив закон, отправить Данби за пределы «12-мильной зоны»… Россиянину такое нарушение может показаться сущей ерундой, но — «Это не ерунда, это даже совсем не ерунда, дружище Битнер!»

И тем не менее… Обратившись к тексту того самого запроса Елизаветы, мы увидим в ряду стандартизованных формулировок такую: «…at Detforde Strande in our County of Kent within the verge [46] ». Поскольку это — сугубо внутренняя переписка, не предназначенная для чужих глаз, можно смело утверждать: сама-то королева пребывала в уверенности, что с той 12-мильной дистанцией всё в порядке…Вряд ли на смартфоне Ее Величества было уже установлено приложение Google Maps, и вряд ли процедуру выписывания ордера всякий раз предваряло измерение дистанции (как здесь — от Нонсачского дворца до Дептфорда) землемерным циркулем. Смеем предположить, что в пограничных случаях (а 14 миль — не 40, тут случай как раз пограничный) дистанцию определяли «на глазок» и «с походом», так что приписывать тут королеве с ее канцелярией зловещий умысел — некоторая натяжка.

Вторая претензия гораздо серьезнее. Помимо «кочующего» с Двором коронера королевского Дома, везде есть и свой, «оседлый», коронер графства (Coroner of the County). Их взаимоотношения были отрегулированы еще в XIII веке, во времена Эдуарда I: «По этому уставу [28 Edward I, chap. 3] (всё это сейчас отменено Коронерским актом от 1887-го) коронер графства должен был присоединиться [в расследовании] к коронеру Вёрджа; без сопровождения последнего коронер графства не мог действовать в пределах вёрджа. Так же и коронер Вёрджа не мог действовать без коронера графства [47] ; это [взаимодействие] должно было проявиться по ходу расследования, иначе то оказалось бы ошибочным и недействительным (Wellington, 1905)». Попросту говоря, любое дознание в пределах вёрджа должно было проводиться двумя коронерами совместно (при главенстве королевского); перед нами вполне продуманная (хоть и громоздкая) система разделения ответственности с «двойным ключом». Ну а поскольку Данби, как известно, провел всё свое расследование в одиночку, без коронера графства Кент, то…

Нет-нет, это еще пока не криминал; в смысле — «не обязательно криминал». Подозрительное одиночество Данби могло иметь и вполне законную причину: это нечастая, но описанная в реальности ситуация, когда коронер Вёрджа сохраняет за собой и предыдущую свою юрисдикцию в некоем графстве. В частности, как раз предшественник Данби на посту коронера королевского Дома, Ричард Вейл (Richard Vale), продолжал значиться еще и коронером Мидлсекса, так что когда Двор оказывался в этом графстве, он вполне законно вел там единоличные расследования.

Так вот, неомарловианцы задались вопросом: имел ли Данби юрисдикцию еще и в Кенте? Если да, то всё законно — в дептфордском расследовании он выступал бы как раз в таком, двояком, качестве (что их, если честно, не порадовало бы), если же нет… Но вот на этом месте хваленые английские архивы дали неожиданный сбой: решить этот, казалось бы, простенький вопрос с исчерпывающей определенностью так до сих пор и не удалось. Пришлось ограничиться констатацией: «Сколько мы ни рылись в кентских архивах, ни единого документа, подписанного Данби в качестве представителя местной судебной системы, обнаружить не удалось»; и тогда ребята записали себе «победу по очкам» — что не слишком-то убеждает их оппонентов.

А ведь копали они — и вправду на совесть. Это видно хотя бы по тому, как Фэри (2005) не поленился попутно (!) изучить «личные дела» всех (!) членов того дептфордского жюри присяжных и установил, что двое из них не имели «местной прописки», а председатель его, джентльмен, соседствовал имениями и приятельствовал с… ну вы уже догадались — опять с вездесущим Томасом Уолсингемом. Неясна, правда, логика: какой прок можно извлечь, введя «своих людей со стороны» в то жюри (тогда уж надо «подменять своими» весь его состав, без изъятья, ибо для фатального скандала достаточно хотя бы одному его члену «остаться честным» — а такие манипуляции в маленьком городке, где все друг дружку знают, абсолютно нереальны), но дотошность впечатляет сама по себе…