Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

Впрочем, одно подтверждение правоты неомарловианцев — что у нашего «спец-коронера» были проблемы по части кентской юрисдикции, и расследование его, строго говоря, вообще незаконно — всё же есть, правда, опять косвенное. Дело в том, что первое архивное упоминание имени Данби связано с расследованием, которое он вел, в качестве коронера королевского Дома, в октябре 1589-го в Шепертоне совместно с коронером графства Мидлсекс Джоном Чокхиллом (John Chalkhill). «К несчастью для Данби, оно было позднее объявлено „неудовлетворительным“, поскольку Чокхилл не отметил в своем отчете, что Шепертон был [на тот момент] в пределах Вёрджа, что требовалось по закону для объяснения присутствия там Данби»; за это он получил тогда нахлобучку от генпрокурора Эдварда Коука (Sir Edward Coke) и, надо полагать, хорошенько запомнил, что должное оформление двойной юрисдикции при работе в вёрдже — «Это не ерунда, это даже совсем не ерунда». Тем не менее, протокол своего дептфордского расследования он подписал лишь как «Coroner of the Household» (и на это обратил внимание еще Лесли Хотсон), тогда как «вышеупомянутый Вейл» подписывал свои сольные мидлсексские расследования обеими званиями, подчеркивая свой двоякий статус.

…Как ни странно, главные возражения против гипотезы неомарловианцев о «незаконности» самого пребывания Данби в Дептфорде (и, соответственно, о его участии в заговоре) проистекают именно из той скрупулезности, с которой они перерыли все кентские архивы. Да, они не нашли свидетельств того, что Данби имел юрисдикцию в Кенте — но ведь не нашли они и свидетельств обратного: не обнаружилось какого-либо другого графства, к которому Данби был бы «приписан» (что вообще-то было бы странно, поскольку имение Данби было как раз в Кенте, в Вулвиче). А самое главное — так и не установлено, кто же был тогда тем действующим коронером Кента, который должен был бы это расследование вести штатно ! И, в любом случае, отстранить от расследования местного коронера — это столь вопиющее нарушение процедуры, что оно просто не может не быть оформлено какими-то очень серьезными бумагами; ну и где они?

Напоминаем: убийство произошло 30 мая, а «спец-коронер» добирается до Дептфорда лишь 1 июня. Вопрос: а почему еще 31 мая там на месте не объявился местный коронер? Наш вариант ответа: потому что местного коронера — ПРОСТО НЕТ; он в отъезде, или заболел-умер, а нового назначить не успели — куча возможностей. А следствие — срочное; и хорошо хоть дело происходит в вёрдже… — «Ну, почти что в вёрдже, не будьте такими занудами!..» И сдается нам, что бритвы Оккама и Хэнлона проголосуют за это объяснение обоими своими лезвиями.

Итак, резюмируем: доводы неомарловианцев тут хоть и основательны, но никак не бесспорны [48], и в Данби-заговорщика мы лично как не верили, так и не верим. Истинная же миссия его — как мы ее себе представляем — состояла в том, чтобы проконтролировать на месте: не накосячили ль там господа шпионы в особо крупных , по ходу своих многотайных игр с ликвидациями-эвакуациями, и если вдруг да — то вдуть им по всей строгости закона ! Оказалось: нет, белые нитки наружу не торчат… — «Ну, почти чт о не торчат, если особо не приглядываться». Елизавету доклад своего эмиссара, похоже, вполне удовлетворил — судя по той скорости, с какой она подписала помилование Фрайзеру (а уж разбираться по поводу тех игр она будет потом с авторитетами — с Бёрли и Эссексом, а не с шестерками -исполнителями…)

Обращаем при этом внимание неомарловианцев на то, что в рамках их собственной концепции Эвакуации от «Данби-заговорщика» больше вреда, чем пользы. Ведь если вдуматься: Марло в том Дептфорде никто в лицо толком не знал (а скорее всего — не знал вовсе), и даже если вдруг кто-то когда-то где-то с ним встречался — кинжал в глазу трупа весьма эффективно отвлекает от разглядывания черт того лица. То есть исходно, по умолчанию, у членов жюри даже мысли такой не должно возникнуть, что «покойник не тот» — с чего бы это вдруг? Если их, конечно, к такой мысли не подтолкнуть самим, какими-нибудь неуклюжими манипуляциями — чего как раз от «простецкого парня» вроде Данби (который, кстати, и сам-то с тем Марло наверняка незнаком) только и жди… (И вот в этом контексте обретает ясный смысл та мелкая корректировка состава жюри: в него НЕ ВВОДИЛИ «СВОИХ», а, напротив, УДАЛЯЛИ «ЧУЖИХ» — буквально пару-тройку персон, могущих быть реально знакомыми с «поэтом и шпионом»; но уж с такой-то работой справились бы и без королевского коронера — хоть бы и тот же Уолсингем, для примера).

Да, разумеется: о том, чтобы всучить жюри пресловутый «несвежий труп» (это такое марловианское дежурное блюдо …) или там, скажем, живехонького Марло с бутафорским кинжалом в башке и речи быть не может (у нас тут всё-таки детектив, а не водевиль!..) — но поработать в этом направлении можно и дОлжно. Как и в предыдущем случае (с «внешним убийцей») мы на этой версии не настаиваем — но сбрасывать ее со счетов точно не стОит: да, сложно и рискованно — но не невозможно.

Ну и — финальный росчерк (опять вниманию конспирологов). Данби, после своего дептфордского расследования, полностью «исчез с радаров»: тот протокол оказался вообще последним документом , вышедшим из-под его руки, дальше никаких следов жизнедеятельности нашего «спец-коронера» ни в каких архивах не обнаружено, и дальнейшая судьба его «покрыта мраком неизвестности». В английской Википедии датой его смерти значится тот самый 1593 год (с пометкой «предположительно»); впрочем, было ему тогда уже полста лет — по тем временам человек пожилой, так что не стоит, наверное, тут «плодить сущности сверх необходимого»…

Нам же настала пора ознакомиться с расширенной панорамой событий, в которой странные шпионские посиделки в пансионе вдовы Булл — лишь надводная часть айсберга.

Предысторию Дептфордского убийства обычно начинают излагать с 5 мая 1593 года, когда по ходу происшедших в Лондоне столкновений местных городских низов с протестантскими беженцами с Континента на стену голландской кирхи налепили зажигательный (во всех смыслах…) стихотворный памфлет, типа «Бей голландцев, спасай Англию». Эта «грамотно зарифмованная мерзость», оставшаяся в истории как «Dutch church libel», была написана пятистопным ямбом, любимым Марло, содержала аллюзии на его пьесы, и подписана была «Тамерлан» — именем главного героя самой популярной из них, так что на кого именно переводят стрелки провокаторы, всем вокруг было яснее ясного. В действительности, однако, и те погромы, и та «Dutch church libel», в свой черед, были сильно не первыми звеньями в цепочке событий, так что нам следует отмотать пленку еще назад и дать более развернутую панораму событий. Итак: Англия, весна 1593 года…