Михаил Хейфец - Секретарь тайной полиции

— Да, Григорий Гольденберг, — подтвердил Клеточников. — Его случайно арестовали на железной дороге, даже не зная, кого они задержали…

Об аресте Гольденберга Дворник уже знал — слышал от главного техника партии Кибальчича, возвратившегося с юга. И все-таки не мог привыкнуть к мысли, что милый, верный, смелый Гришка находится в тюрьме. По правде сказать, Гришка в свое время немало смущал Александра Михайлова своим беспредельным и тягостно-подобострастным обожанием. Но сейчас все это забылось, а помнились только мужество, удивительная чистота, доверчивость, трогательная наивность и верность революционному знамени. Все товарищи с нежностью вспоминали, как дерзко сумел Гришка бежать из холмогорской ссылки, как ликвидировал он палача южных революционеров князя Кропоткина, как гордо повторял товарищам, что вечер, когда он казнил этого царского сатрапа, был самым счастливым моментом в его жизни. Потом он спорил с Соловьевым за право стрелять в царя и, только подчиняясь решению друзей, уступил своему другу-сопернику.

— Его взяли случайно? — насторожился Михайлов.

— Абсолютно случайно.

— Где он сейчас?

— В Одесской тюрьме.

— Почему в Одесской?

Клеточников пожал плечами. Откуда он может знать, что придумали жандармы там, на юге? Возможно, в Одесской тюрьме Гольденбергу расставили ловушку. Все может быть…

— О Гольденберге сообщайте мне все, постоянно, а в экстренных случаях можете заходить даже в номер, — приказывает Дворник.

Клеточников склоняет голову в знак согласия.

— А вот второе направление в нашей работе, — показывает он другую фотографию. — Это некто господин Чернышов, тоже арестован случайно.

Михайлов уже знает и об аресте Чернышова — все товарищи предупреждены, и все связи с квартирой обрублены своевременно.

— У него нашли чертежи. Они посланы на экспертизу в градоначальство, — сообщает Клеточников.

Профессия Николая Васильевича приучила его наблюдать мелочи: это стало привычкой, не всегда удобной в быту. Вот и сейчас он сразу заметил, что Порфирий остался спокоен, а пальцы Михайлова, напротив, нервно забарабанили по дрогнувшему колену. Вывод напрашивался сам: чертежи хранили тайну, доступную немногим даже в самом центре партии. Дворник о них знает, Порфирий — нет. Интересно…

— Еще что?

— Третье направление в работе агентуры — дело проваленного архива паспортного бюро…

Несколько дней назад самому ловкому из филеров Кирилова, Палкину, удалось выследить на улице подозрительного «нигилиста». Вскоре на его квартире произвели обыск и нашли там склад печатей, копии документов и прочее.

— Запишите, по каким фамилиям этого архива будет производить розыск Третье отделение, и немедленно поменяйте все паспорта, — спокойно сказал Клеточников. — Начнем с Безменова…

Когда, продиктовав два десятка фамилий, он ушел, провожаемый Натальей, Дворник обернулся к Порфирию. Баранников все это время сидел молча, но глаза его горели буйным восторгом.

— Этот человек, Николай Клеточников, станет твоим главным помощником в новой работе, — обратился к нему Михайлов. — Завтра ты зайдешь в типографию и скажешь хозяйке, чтобы дала посмотреть тебе клеенчатую тетрадь из своего комода: изучи и приступай! Распорядительная комиссия выделит тебе Подбельского, Когана, Саблина, Котика, Тычинина, Сидоренко. В общем человек пятнадцать. Пусть они выследят всех шпионов по списку Клеточникова и установят за ними наблюдение. Нас интересуют их явки, связи, источники информации — все! С динамита тебя временно снимаем. Кибальчичу уже сообщили. Понятно?

Смуглый красавец удивительно легко поднялся на ноги, повернулся на каблуках и, не говоря ни слова, вышел в переднюю. Он поцеловал Наташу в щечку и взялся за ручку входной двери.

— Куда ты? — не выдержав, крикнул вдогонку Дворник.

— В Саперный переулок…

Дверь за Баранниковым закрылась. Ласковая улыбка появилась на губах Дворника: вот таков он всегда, этот молчаливый Саша Баранников. До завтра он ждать не будет! Группа контршпионажа начнет существовать с сегодняшнего дня: Саша уже приступил к работе.

Саперный переулок — улица не бойкая и населена почтенными людьми, чиновниками средней руки. Это не аристократический центр, но здесь достаточно спокойно, светло, хотя дома достигают пяти этажей, здесь близко от магазинов Невского и Литейного, и дамы любят селиться в Саперном переулке.

В сентябре 1879 года в дом номер десять по Саперному въехали новые жильцы — супруги Лысенко.

Отставной надворный советник Лысенко пришел сюда заранее, с друзьями, осмотрел сдаваемую трех-комнатную квартиру, разузнал о порядках в доме — проявил себя человеком солидным. Особенно обрадовался, что в доме нет квартирных хозяек с их бесчисленными квартирантами — студентами, молодежью и вообще крамольниками. Похвалил чистоту и освещение в обоих ходах — парадном и черном; поинтересовался видом из окна. Увидав, что хотя окно квартиры выходит на глухую стену соседнего дома, но все-таки через забор видна улица, он прищелкнул пальцами и сказал: «Находка».

Через два дня супруги переехали.

Мебель была у них подержанная, но приличная: обычная мебель семьи среднего чиновника. При переезде хозяин все беспокоился за три тяжелых сундука, просил дворников тащить осторожнее. В награду дворники получили щедро на чай и с первого дня поняли, что господа приехали хорошие.

Супруга господина Лысенко оказалась женщиной молодой — милой, веселой и беззаботной крошкой. По хозяйству она не смыслила ничего, всем у нее ведала служанка, общительная и деловитая Аннушка.

Аннушка перезнакомилась со всеми дворниками, соседями, лавочниками, любила болтать, бранить господ за воротами. Лавочники задабривали девушку, а мясник даже подарил ей большую коробку монпансье, чтоб она брала мясо только у него. С тех пор каждое утро на квартиру к Лысенко бегал мальчик из мясной лавки с товарами.

Потом Аннушка ушла с места, а Лысенко взяли к себе Марию. Она была нервной, раздражительной, грубой, и дворники ее осуждали.

Супруги вели затворническую жизнь. Они никуда не ходили, а к ним ходило всего двое-трое друзей, правда частенько. Один — отставной поручик с модными усиками и шелковистой бородкой; другой — высокий, красивый, смуглый, с горящими глазами — напоминал выправкой военного, но одет был в штатское. Должно быть, тоже отставной.

Был еще и третий, но того, почитай, с ноября не видно было. Про него говорили, что это хозяйкин любовник.

Все это рассказал дворник сыщику из градоначальства, который поинтересовался Лысенками.

— А ты в квартире у них бывал?

— Обыкновенная квартира. Ну, кухня, стол, плита…