Михаил Хейфец - Секретарь тайной полиции

— Да, утверждаю.

— Вы знаете этого господина? — поворачивается Плеве в угол.

Клеточников оборачивается туда же. А, этот… О нем он успел сообщить еще на воле. Но отпираться дальше бессмысленно.

— Так точно, ваше превосходительство, — рапортует предатель. — Этого господина я встречал один раз в гостинице у поручика Поливанова, как назывался тогда Михайлов.

— Ну, вот и все, Клеточников, — удовлетворенно бросает прокурор.

Когда дверь за арестантом захлопнулась, Плеве с удовлетворением сообщил господину Кирилову, что прошение об отставке тот может подать в любое удобное для него время. На этот раз начальник агентуры задергался в кресле по-настоящему.

Это было 30 января 1881 года. До казни императора Александра II оставалось тридцать дней.

28 февраля Лорис-Меликов поспешил обрадовать государя последним сообщением: в номере гостиницы «Москва» жандармами схвачен опаснейший из государственных преступников Андрей Желябов. «Нет сомнения, — докладывал министр царю, — что с арестом Желябова «Народная воля» понесла потерю невосполнимую и находится накануне крушения своей заговорщической деятельности».

Александр II, который уже несколько недель безвыездно — как тогда говорили, «пленником революции» — сидел в Зимнем дворце, решился, наконец, поехать в город. Он хотел лично принять парад гвардейских полков — это было любимым занятием императора.

Оказалось, однако, что и царь и министр недооценили силу своих революционных противников.

Как никогда, трудно было подпольщикам в эти дни: нет больше в логове врага охраняющей, оберегающей их руки Клеточникова. Но партия не могла всецело зависеть и не зависела от деятельности одного человека, какой бы важной эта деятельность ни была… Лишившись лучших борцов, лишившись Желябова, Михайлова, Баранникова, Клеточникова, народовольцы продолжали борьбу. Они готовились привести в исполнение приговор над Александром II.

В ночь на 1 марта 1881 года в подкоп на углу Малой Садовой и Невского была заложена мина. Однако выехавший на парад царь неожиданно изменил свой маршрут и объехал подкоп стороной: так посоветовал ему осторожный Лорис-Меликов. Казалось, судьба благоприятствовала императору…

Но на набережной Екатерининского канала наперерез царской карете вышла группа метателей бомб. По сигналу, данному Софьей Перовской, была брошена первая бомба — она раздробила задок кареты. Однако сам Александр II остался жив. «Слава богу», — сказал он. Но рано благодарил он всевышнего. Вторая бомба, брошенная через несколько минут следующим метателем, разорвала обоих — царя и покушавшегося на него молодого человека Игнатия Гриневицкого.

На престол вступил новый царь — Александр III. И правительство и революционеры — все ожидали скорого наступления народной революции.

Сейчас решалось, правильными или нет были расчеты народовольцев, поднимется ли общество, воспрянет ли народ — словом, верен ли был путь «Народной воли». Но восстания не произошло.

Почувствовав свою силу перед лицом обескровленного противника, правительство приободрилось. В спешном порядке был проведен процесс непосредственных организаторов «Злодеяния первого марта», и пять виселиц на Семеновском плацу как бы ознаменовали собой программу нового царствования. Виселицы для Желябова, Перовской, Кибальчича, Тимофея Михайлова…

А Клеточников и его товарищи, схваченные незадолго до 1 марта, продолжали сидеть в камерах и ждать своей участи. Они понимали, что обречены: революция не произошла, восставший народ не освободит их… Но они не раскаивались и ни о чем не жалели. Верили: не напрасно прошла их жизнь и не бесследно канула в прошлое их борьба. Справедливое дело — дело свободы и правды — рано или поздно победит. И самая их смерть должна послужить этой победе.

Прошел год. Год в тюрьме Третьего отделения, потом в тюрьме дома предварительного заключения, потом в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.

И наконец, настал суд.

Январь 1882 года. Любимой А. К . [7] Анна Корба — член Исполнительного Комитета «Народной воли».

…Кроме ужасной горечи разлуки, я спокоен душой и весел: прошлое полно и цельно, будущее достойно борца. Моя прошлая жизнь беспримерна: я не знаю человека, которого бы судьба так наградила деловым счастьем. Перед моими глазами прошло все великое нашего времени. Лучшие мечты нескольких лет осуществляются. Я жил с лучшими людьми и всегда был достоин их любви и дружбы. Это великое счастье человека. Будь довольна такой моею судьбой.

Февраль 1882 года. Товарищам

Хотел бы я, дорогие братья, чтобы следующие мои желания были приняты во внимание. Я слышал, что Ольга Натансон умерла. Необходимо, братья, увековечить память о ней, составить ее биографию… Много я бы мог сообщить о своем милом уснувшем друге, но нет времени и места.

Необходимо составить биографию Владимира Сабурова (Алексея Оболешева). Он, кажется, умер в крепости…

Необходима биография Зунделевича: не говоря о том, что он был очень видный деятель, он оказал неоцененные услуги русскому свободному слову…

Старайтесь увековечить, прославить наших незабвенных великих товарищей Андрея Ивановича Желябова, Софью Львовну Перовскую и других, с ними погибших…

С марта месяца меня, Баранникова, Клеточникова, Колодкевича, Тригони, Суханова держали с жандармами день и ночь. Через три часа они сменялись.

Это было вроде пытки… Исаева пытали у градоначальника. (Здесь письмо обрывается)

12 февраля 1882. (Идет суд)

Все эти дни голова у меня пылает, но я как-то удивительно спокоен. Многим дорогим товарищам — неизбежная смерть. Но я доволен. Я не уступил ни одного шага к этой славной участи. Жалеем, что расправа с нами келейная, что вся энергия, нервная сила и мужество товарищей вылетает в трубу здания бесследно, не производя никакого впечатления на общество… Перед нами не судьи, а палачи! Но подсудимые ведут себя прекрасно. Особенно оживлен, весел и бодр Баранников, он как на балу. Для него это последний жизненный пир… Еще о суде: Клеточников ведет себя прекрасно, решительно и достойно.

15 февраля 1882.

Дорогие братья! Дорогие сестры! Вчера мы сказали последнее слово суду, последнее слово врагам. Видя себя пленниками, большинство предлагало гордо молчать. Но вам, друзья, хотелось бы переслать, передать всю душу. Но нет для этого возможности. Передаю только главное: вы стоите, братья, на верном пути. Труден первый крупный успех, и вы его достигли, хотя с большими жертвами. Но что эти жертвы, что эти капли крови в сравнении со страданиями ста миллионов Народа? Несчастного, голодающего, обездоленного…