Михаил Хейфец - Секретарь тайной полиции

— Я сунул руку в карман, — смеясь, рассказывал Михайлов на заседании Распорядительной комиссии в тот же вечер. — Он решил, что там револьвер, и отпрянул. Я — в проходной двор и был таков!

Тарасу не понравилось веселое оживление друга. В Александре чувствовалась беззаботность, словно он заранее был уверен в своей удачливости.

— Ты понимаешь, — с тревогой говорил Желябов, — что не должен больше идти в ателье?

— Я еще с ума не сошел.

А на следующий день Михайлов… пошел во второе фотоателье. Что с ним случилось, почему он это сделал — непонятно. Как мог этот опытнейший среди опытных без всякой нужды полезть в обнаруженный капкан? В письмах из крепости Михайлов не объяснял своего поступка. Тарас полагал, что задумавшийся, захваченный невероятно большим потоком дел, связанных с подготовкой нового покушения, он увидел на улице знакомую вывеску и машинально, не успев всего на какую-то секунду сообразить, заскочил туда. Один раз в жизни он потерял контроль над собой — и… Такова судьба подпольщика.

Кто-то из товарищей видел, как на улице Дворник сумел вырваться из рук жандармов, как бежал он по Невскому. Не успел уйти — догнали на извозчике и снова схватили. Тогда он повез полицейских к себе на квартиру и как-то ухитрился поставить на окно знак опасности. Напрасно там дежурила засада — никто не пришел.

Позже Клеточников передал содержание первого допроса Дворника господином Кириловым.

— Как же это вы так, — не переставал удивляться Кирилов, — решили заказывать карточки в тех самых фотографиях, которые всегда выполняют наши заказы на такую работу? Хозяева, конечно, узнали сразу своих тюремных клиентов и сообщили нам: мол, отставной поручик Поливанов заказывает фотографии казненных государственных преступников… Мы никак не ожидали вас встретить. Верно говорят в народе: «На всякого мудреца довольно простоты».

Вслед за Михайловым стали исчезать лучшие люди партии. Первым взяли на улице Фриденсона, а в его квартире напоролись на засаду сначала Златопольский, потом Баранников, После ареста Михайлова исчезновение Порфирия явилось самым тяжелым потрясением для партии революционного подполья.

За последние месяцы возглавляемая им группа контршпионажа добилась значительных успехов. По списку, составленному Клеточниковым, агенты Исполнительного Комитета установили правильное наблюдение и выявили много новых полицейских шпионов — либо неизвестных Клеточникову, либо принадлежащих секретному отделению градоначальства. Уже вошло в обычай подсовывать им фальшивую информацию, сбивать со следа. Незадолго до ареста Баранников поселился в гостинице рядом с Егоркой — Мразью, залез в его отсутствие к нему в номер, вытащил черновики рапортов, а взамен оставил записку с черепом и костями. С тех пор Мразь больше не видали в городе.

И вот Баранникова тоже нет больше…

Фриденсон, Златопольский, Баранников… Испытанные подпольщики, лучшие активисты партии. И, конечно, ее руководитель — Александр Михайлов. Все они в лапах полиции. Многовато потерь для простой случайности.

Кажется, на этом беды не кончились…

Вчера Желябов шел на явку к Коту Мурлыке, члену Военно-революционного центра. Надо было предупредить Мурлыку — Колодкевича об аресте Баранникова. Но в окне явочной квартиры Тарас не увидел большой рисованной коробки спичек — условленного знака безопасности. Неужели провалился и Мурлыка?

Это было необычайно опасно. На квартире у Колодкевича Порфирий — Баранников встречался с Николаем Клеточниковым.

Желябов с тоской подумал, что напрасно уступил Наташе и ввел ее в Исполнительный Комитет, поручил кружки в Орловской губернии. Вот Дворник бы, тот не уступил… Ах, если бы с ним был Дворник!

Хорошо, если Колодкевича накрыли у него на квартире и он успел снять знак безопасности. Тогда Клеточников увидел бы опасность и ушел. Но если Мурлыка заходил к другу своему Порфирию, а Мурлыка очень любил Баранникова и мог зайти к нему безо всякой нужды…

Лицо Желябова исказилось от внутренней боли. «Если бы с нами был Дворник, — в который раз подумал он, — Саша не допустил бы этих бессмысленных хождений по явкам!»

…Но если все-таки Колодкевич зашел к Баранникову поболтать с другом, значит, его взяли в засаде. И, значит, он не мог снять у себя знака безопасности. Знак снял единственный посетитель этой секретной явки — Николай Клеточников.

Желябов живо представил себе, как, подслеповато щурясь, входит Клеточников в квартиру; как со всех сторон его окружают знакомые «сослуживцы». Кто пока больше удивлен: задержанный или схватившие его шпики — неизвестно. Но кириловские волкодавы медленно соображают, и секретарь шефа с независимым видом вынимает сигару, снимает с окна коробку спичек и закуривает. Через минуту на него набрасываются, обыскивают, связывают, — но знак безопасности уже уничтожен. Он, Андрей Желябов, не войдет в эту квартиру. Цепь арестов остановлена.

Тарас оборвал себя. Может, все это бред, плод расстроенного воображения? Может быть, на самом деле Клеточников тоже заметил отсутствие знака и сидит теперь у себя в квартире, дожидаясь возобновления связи?

Позавчера по просьбе Андрея ему была послана открытка: «Приходи на Невский проспект, к Думе, к двенадцати часам, в воскресенье». Через несколько минут он все узнает: Дума ведь рядом. Либо Клеточников уже здесь, либо записка перехвачена.

Вот и Дума. Клеточникова не видно. Но зато, при-крывшись газетой, привалился к стене небритый широколицый субъект в синем пледе с застежкой — львиной головой. Желябов замечает его ноги, вывороченные пятками наружу, его сплющенное сверху лицо со злыми водянистыми глазами. Палкин?

А вот еще агенты. Все они описаны в тетрадях Клеточникова. Теперь понятно, что он действительно находится в руках своего начальства: Желябова здесь ждут. Но все еще охраняет организацию удивительная, неповторимая работа ее разведчика.

Ни на секунду не задерживаясь, Тарас проходит в толпе мимо Думы.

В то самое время, когда Желябов скрылся от шпиков в магазинчиках Гостиного двора, Клеточников предстал перед прокурором Плеве. Неподалеку от прокурорского стола в кресле лежал в полуобморочном состоянии Кирилов. Воротник его мундира был расстегнут, сразу постаревший начальник агентуры отхлебывал воду из графина, при этом стакан звенел в его дрожащих пальцах: он пытался вызвать жалость у прокурора. В темном углу сидел еще кто-то.

— Так вы утверждаете, Клеточников, — уставив свои холодные немигающие глаза, спросил прокурор, — что ваш визит к Колодкевичу есть следствие случайного знакомства. Так-с?