Виктор Глебов - Жажда

– Вы ее сохранили?

– Само собой, я же газетчик. Это профессиональная привычка – ничего не выбрасывать. – Рудлов поднялся и направился к двери. – Схожу в кабинет.

Когда он вышел, я повернулся к Мериме и полицмейстеру и спросил:

– Ну и что вы об этом думаете?

– Темнит этот щелкопер, – буркнул Армилов. – Никто его не спрашивал, видите ли!

– Полагаю, все так, как он говорит, – сказал доктор. – Но, не приди мы сегодня к нему, сам он не стал бы сообщать о знакомстве с этой горничной.

– Мог вообще не признаваться ни в чем.

– Он же не знал, что Мария скрывала их отношения.

– Что он вообще делает в Кленовой роще? Со своими-то амбициями.

– С этим как раз все ясно. Ждет свадьбы с богатой вдовой. Рассчитывает поправить финансовое положение. Думаю, своих денег у него совсем мало.

Вернулся Рудлов, держа в руке клочок бумаги.

– Вот, прошу вас. – Он протянул его мне.

Я разгладил на колене половинку листка, вырванного из тетради. Мериме и Армилов читали текст вместе со мной, заглядывая мне через плечо.

В записке говорилось следующее:

«Дорогой Евгений Степанович, несколько дней назад я узнала потрясающую новость. Никуда не уходите пятого числа вечером. Я приду и все вам расскажу.

Мария».

– Это все? – спросил я.

Рудлов кивнул.

– Она что-то узнала из разговора хозяйки, – сказал я.

– Может быть, и нет, – заметил Мериме.

– Что вы хотите сказать? – заинтересовался Рудлов.

– А? Нет, ничего, простите.

Я понял, что доктор просто не хочет отвечать газетчику.

– Кто доставил вам эту записку? – спросил я.

– Почтальон, конечно.

– Значит, это было письмо?

– Да, разумеется.

– Когда Мария его отправила?

– Не помню.

– У вас остался конверт?

– К сожалению, его я не сохранил, – Рудлов развел руками. – Сами понимаете, зачем он мне.

– А как же профессиональная привычка ничего не выбрасывать? – не без язвительности поинтересовался Армилов.

Рудлов нимало не смутился и ответил:

– Но не до такой же степени, господа! Если я стану оставлять все, то скоро утону в соре.

– Жаль, что вы не сохранили конверт, – сказал я, чтобы подвести итог этой бесплодной дискуссии.

– Но, полагаю, письмо было написано не позже третьего июля, – заявил вдруг репортер.

– Почему вы так думаете?

– Почту у нас разносят по четвергам. Письмо я получил в субботу, пятого числа.

– Ясно. Вы сами получили его? Видели почтальона? Он отдал вам конверт в руки?

Рудлов кивнул и сказал:

– Это был папаша Дивов. Ему уже шестьдесят восемь, а он до сих пор служит. Он застал меня в саду за утренним чаем и отдал письмо.

– Оно было запечатано?

– Разумеется.

– Следов того, что его вскрывали, вы не заметили?

– Специально я конверт не разглядывал, но в глаза мне ничего не бросилось.

Кажется, тема была исчерпана.

– Что ж, благодарю.

– Ну, что вы, не стоит. Я всегда готов оказать помощь властям.

Мы поднялись.

– Я вас провожу. Скажите, я могу рассчитывать на эксклюзивный материал, когда вы раскроете дело? – с надеждой спросил Рудлов, переводя взгляд с меня на Армилова.

– Это решать господину полицмейстеру, – ответил я.

У меня были сомнения относительно того, захочет ли Армилов делать хитрому репортеру такой подарок.

– Большое интервью! – не унимался Рудлов, заискивающе улыбаясь.

– Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, – сказал я уже на пороге. – Преступник пока на свободе.

– Да, конечно! Поговорим, когда придет время. Я понимаю!

На улице было темно. Месяц закрыла туча. Вечер показался мне душным, воздух – спертым. С реки вдобавок тянуло гнилью. Мои спутники тоже почувствовали этот омерзительный запах.

Армилов раздраженно поморщился.

– Гадость! – процедил он сквозь зубы. – Эта жара нас погубит. Даже ночью нет от нее спасения.

– Будем надеяться на лучшее, – отозвался доктор. – Когда я служил в Китае, дождь мог начаться совершенно неожиданно.

– Но мы в России, господин Мериме, – возразил Армилов. – Здесь вам не джунгли.

Я вынул хронометр. Он показывал четверть двенадцатого. Весь вечер я помнил о Елене Веретновой и ее приглашении. Близилось назначенное время. Я взглянул на Мериме и Армилова. Должен ли я сказать им о предстоящей встрече? Полицмейстер наверняка все испортит, а вот поддержка доктора мне не помешала бы. Идти одному мне не хотелось. В конце концов, я следователь, а не бесстрашный герой бульварного детективного рассказа.

Мы доехали до участка, попрощались с Армиловым и пошли в гостиницу. Я распустил галстук, чтобы не так чувствовать духоту.

Откуда-то доносился протяжный вой собаки.

– О чем-то задумались, Петр Дмитриевич? – спросил Мериме.

– Почему вы так решили?

– Это было бы логично.

– Задуматься?

– Конечно. Сегодня в ваше распоряжение поступило немало новых сведений.

Я усмехнулся и проговорил:

– Знаете, доктор, мне сейчас кажется, что я собираю мозаику. Выложил реку, холмы, небо с облаками и даже пенек. Только вот никак не могу изобразить того человека, который на нем сидит.

Мериме понимающе кивнул.

– Бывает. Но ведь поначалу вы вообще не знали, с какого конца взяться за дело.

– Ну, это как раз не проблема. За дело я берусь обычно с того конца, где свидетели. Только это не всегда приносит результаты.

– Давайте попробуем разложить все по полочкам, – заявил Мериме.

– Мадам Ауниц пишет своей бывшей горничной, что должна бежать. Вы это имели в виду, когда обронили у Рудлова фразу, которую не захотели пояснять?

Доктор кивнул и сказал:

– Да, я подумал, что информация могла быть не подслушанной, а полученной из первых рук.

– Согласен. Идем далее. Мария Журавкина пишет письмо журналисту, спешит к нему, чтобы поделиться некоей важной новостью, по дороге ее убивают. Очевидно, кто-то знал, о чем просила ее госпожа Ауниц, и решил, что Мария хочет рассказать об этом Рудлову.

– Вот видите, – заметил Мериме. – Это уже логическая цепочка.

– Я понимаю, вы предполагаете, что убийцей Марии и мадам Ауниц был муж последней. Таким вот образом он помешал своей жене покинуть Кленовую рощу. Однако его нельзя обвинить только на основании подозрений. У нас нет ни орудия убийства, ни свидетелей.

– Он мог знать о том, что горничная передает сплетни Рудлову.

– Как и другие. Шила в мешке не утаишь. Уверен, соседи репортера много раз видели, как Журавкина приходила к нему.

– Получите ордер на обыск поместья. Возможно, орудие убийства горничной и мадам Ауниц все еще находится в доме.

– По крайней мере, эти два преступления связаны одним способом убийства. Признаться, меня беспокоит тот голый мужчина, которого видела Вирджини Лювье. Кому могло понадобиться разрисовывать себя крестами и бегать по ночам нагишом?