Тимур Максютов - Атака мертвецов

– Наступление провалилось. Абсолютно. Два месяца подготовки, все ресурсы страны – псу под хвост.

Человек в полувоенном френче прикрыл глаза ладонью и замолчал. Он совсем не походил сейчас на «тигра революции» и «друга человечества», как о нём писали русские газеты ещё в марте. Теперь – глава правительства, военный и морской министр. Гигантская власть, кажется, не радовала его.

Я сидел прямой, будто шомпол вогнали в позвоночник: мне было не по себе. Вот уж чего не ожидал, так это вызова к самому Керенскому. Даже не «с корабля на бал», а «с корабля к престолу».

– Что вы об этом думаете, э-э-э… – он украдкой взглянул на раскрытый блокнот, – Николай Иванович, да.

– О чём, господин министр-председатель?

– О причинах поражения.

Странно: в его подчинении сотни генералов, весь Генеральный штаб, а вопрос он задаёт инженер-поручику, да ещё только что прибывшему в Россию.

– Не могу знать.

– Прекратите это, – поморщился Керенский, – не изображайте из себя фельдфебеля-барбоса с двадцатилетней выслугой. Вы – учёный, человек новой эпохи. Именно такие, как вы, приведут российский корабль в бухту свободы и прогресса. Не разочаровывайте меня. Я же не зря пригласил вас на личную беседу; или вы думаете, что в нынешних обстоятельствах главе правительства нечем заняться?

Что же, хочет откровенности – она будет.

– Александр Фёдорович, насколько я могу судить, наступление провалилось из-за неимоверного падения дисциплины. Солдаты просто не захотели умирать; а ведь умирать – это главное предназначение военного.

– Да. Да, так и есть, – задумчиво сказал собеседник.

– Более того, – смелел я, – в этом ваша вина – главная. Солдатские советы, выбирающие себе командиров, – это, извините, бред. Вы всё сделали, чтобы разрушить прежнюю армию, но ничего – чтобы создать новую.

– Это не так! – вскричал Керенский. – Вам не понять. Я надеялся, я верил. Верил в наших людей! Весь расчёт – на сознательность, а не на палку капрала, которой солдат должен бояться больше неприятеля, или как там формулировал германский Фридрих. Революция дала народу свободу – так кто, если не сам народ, защитит революцию с оружием в руках?! А они! Пулемётный полк восстал, матросы в Кронштадте… Неблагодарные!

Мне вдруг стало жалко его, уставшего человека с болезненным лицом. На миг показалось, что он такой и есть – не расчётливый политик, а наивный мечтатель.

– Впрочем, – он вяло махнул рукой, – я уже подписал указ о восстановлении смертной казни на фронте. И сменил главнокомандующего; надеюсь, такой решительный человек, как Корнилов, сможет добиться… Ладно. Давайте о наших делах.

Я вскочил, расстегнул портфель.

– Сидите, – поморщился Керенский, – что вы там достаёте?

– План освоения производства танков в России. Мне удалось достать технологические карты, а чертежи добыла наша разведка. Самый простой и доступный вариант – скопировать французский танк «Рено», внеся некоторые улучшения, придуманные мною: например, сочетание пушки и пулемёта в башне. Для этого есть все возможности, нужны лишь средства и время, не больше года, и первые образцы…

– Времени нет, – перебил Керенский, – тем более года. Я вызвал вас не за этим. А вот зачем.

Он убрал газету: под ней оказалась стопка набитых папок, и верхней – знакомая, зелёная, с надписью моей рукой на обложке.

– Вот что мне нужно. – Министр-председатель хлопнул ладонью по стопке. – «Кот Баюн». Хорошо, что мои помощники раскопали его в архивах. Тупым царским чиновникам было не понять всех перспектив, в том числе моральных, применения принципиально нового оружия. Поэтому я и вытащил вас от союзников. Надеюсь, парижские кокотки переживут эту утрату?

Ага, кокотки. И шансоньетки. Париж я видел в основном из окна госпиталя на Монмартре, где меня чинили после апрельской катастрофы.

Я начал злиться.

– Итак, давайте в двух словах: что есть «Кот Баюн»?

– Не уверен, что смогу в двух словах. Но если совсем коротко: человек представляет собой электрохимическую машину. Сигналы, передаваемые по нервам, родственны телеграфным. И на эти сигналы, на скорость их прохождения и точность передачи можно влиять с помощью химических веществ. Примеры перед глазами: алкоголь, кокаин, гашиш и тому подобное. Конечно, наука пока делает первые шаги в нейрофизиологии; катастрофически не хватает данных, но гипотезы выдвигать это не мешает. Есть разрозненные сведения об экспериментах германских биологов; есть отброшенные академиком Павловым данные – они показались ему излишними, а мне – в самый раз…

– Лаконичнее.

– Хорошо. Только вывод: я считаю возможным создание боевого газа, который не убьёт противника, а лишь временно, на десяток часов, погрузит его в бессознательное состояние. В результате наступающие войска без боя займут вражеские позиции и пленят поражённых таковым газом. Победа будет достигнута без пролития крови. Это перевернёт всё представление о войне.

– Вот! Именно это нам нужно. Я немедленно создам правительственную комиссию под своим председательством. Секретную, разумеется. Любые средства будут в вашем распоряжении.

Керенский схватил карандаш, посмотрел на меня:

– Ну?

– Виноват, – растерялся я, – что «ну»?

– Диктуйте, Ярилов. Что нужно в первую очередь.

Я не ожидал такого натиска. Начал бормотать что-то про специальную лабораторию, оборудование для экспериментов, материалы. И люди ведь нужны!

– Олег Михайлович Тарарыкин, – записывал Керенский, – пяток приват-доцентов хватит? Так, специальное распоряжение московскому и казанскому заводам. Эти ваши «метилпиперидил» я даже записывать не буду – отдельным списком представите реактивы и материалы. Это хоть что?

– Продукты органической химии. Лучший специалист по ней – генерал-лейтенант Ипатьев.

– Значит, будет работать на вас генерал Ипатьев.

У меня кругом шла голова. Не верилось в происходящее.

– Что-то ещё? Может, есть личные просьбы? Деньги, звание, квартира?

– Спасибо, Александр Фёдорович, не до них. У меня один вопрос: кто теперь будет являться моим непосредственным воинским начальником?

– Зачем вам? – хмыкнул Керенский. – Это дело не военных, учитывая его государственную важность, а правительственное. Считайте, что я – ваш начальник.

Я замялся:

– У меня рапорт по личной надобности. Нужно разрешение на женитьбу.

– Чью?

– Мою, разумеется. Младшему офицеру требуется одобрение полкового командира либо другого начальника.

– Пережитки царского прошлого, – хмыкнул Керенский, – пора уже забыть о них, капитан.

– Поручик.

– Капитан. Или вы будете возражать военному министру? Я бы и полковника дал, но мой секретарь сказал, что это будет вам во вред, вызовет ненужные слухи. Может, месяца через три. Давайте свой рапорт.