Эл Ригби - Иди на мой голос

Я сидела на тротуаре, упираясь в него ладонями и опустив голову. Я не чувствовала уличного холода – бившая меня дрожь была совсем другой. Боже… откуда, откуда он взял это ? Я сама видела, как Фелис в гневе выкинула шкатулку, когда Кристоф…

Хватит .

Простое совпадение. Может, механик, которому Кристоф заказал подарок, сделал еще несколько шкатулок той же модели, продал, и… Хватит !

– Мисс Белл!

Шаги за спиной отдавались в висках. Я взвыла и прикрыла ладонями голову.

– Мисс Белл…

То ли из-за зажатых ушей, то ли правда голос Падальщика звучал мягко. Он приблизился и опустился на корточки против меня.

– Что с вами? Там, внутри, думают, что вас…

– Я не отравилась, – тихо сказала я. – Мне… просто дурно. Вещь, которую вы мне показали… откуда она?

– Розенбергер отдал ее мне перед отъездом, а ему ее прислал кто-то неизвестный. Вы ее видели прежде?

Я колебалась.

– Вы вся трясетесь.

Есть истории, которыми мучительно хочется хоть с кем-то поделиться. Но именно их больнее всего переживать заново. Я и так бесконечно вспоминала Фелис, раз за разом: череда образов, проклятый последний день, следом – все, что предшествовало развязке . Несправедливость. Несправедливость, по какой-то причине допущенная Богом. Несправедливость, из-за которой я усомнилась, что Бог есть.

– Мисс Белл.

Выдергивая меня в реальность, Нельсон вдруг взял мои ладони в свои и поднес к губам. Дыхание немного согрело пальцы. Подействовало неплохо: я вздрогнула и уставилась ему в глаза.

– Давайте вернемся и всех успокоим. А потом вы все расскажете.

– Вы… милый. Вас кто-то покусал? – осторожно уточнила я.

Он усмехнулся уголками губ.

– Слониха. С булочками.

Из горла вырвался сдавленный смешок и рассыпался в шуме улицы. Нельсон заговорил снова; его интонация по-прежнему была удивительно мягкой:

– Пожалуйста, идемте.

Я неуверенно начала подниматься. Он помог мне, придержав за плечи. Когда мы оба выпрямились, он, не отпуская меня, прошептал на ухо:

– Если я что-то сделал не так, простите. Если не я… что ж, мне очень жаль.

В кондитерской все уставились на нас, едва открылась дверь. Я заулыбалась и прошла к столику, аккуратно села за него и повернула голову, ища глазами кого-нибудь, кто принес бы мне свежий кофе. Но думала я не о кофе, скорее о том, что совершенно незаметно все вдруг раскололось. Снова. На « без Падальщика » и « с ним ». Так уже бывало. «Папа жив» – «папы нет», «с Фелис» – «одна», «актриса» – «сыщик». Если бы моя жизнь была чашкой, черепки, наверное, давно превратились бы в мелкую крошку. Нельзя же столько раз биться на «до» и «после».

Шкатулка стояла на столе; я взяла ее и перевернула. Была вещь, неповторимая ни для одного ювелира: напыление на металле, послание для знающего. Я зажмурилась, поднесла шкатулку к губам, дохнула и открыла глаза, услышав удивленный возглас сыщика. Надпись проступила. Нельсон всмотрелся в контуры букв.

– Что это?

Я помнила фразу наизусть.

– «За искренний союз, связующий Моцарта и Сальери, двух сыновей гармонии». Это подарок на помолвку. Расторгнутую помолвку.

Нельсон задумчиво коснулся пальцем блекнущей надписи.

– Интересное вещество… реагирует на изменение температуры и влажности, так?

Я кивнула, отложив шкатулку.

– Моя подруга изобрела его. То есть, сначала она изобрела невидимые термические чернила, чтобы прятать записки, а уже потом, от скуки, это. Она показала состав нашему общему другу, и, когда он просил ее руки, то заказал в качестве подарка такую вещь.

– Почему Моцарт? – Он придвинул ко мне свою чашку и стал наливать остывший кофе. – Ваша подруга им интересовалась?

– Да. – Невольно я снова усмехнулась. – Он ей не нравился, представляете, считала его кривлякой и невежей. Сальери она любила больше. Кристоф знал, поэтому и надпись такая. Вот.

– А кто такой Кристоф?

Сыщик смотрел проницательно, будто мысленно записывая показания. Вот же зануда, мог бы просто еще раз посочувствовать, хотя, возможно, недельный запас человечности он исчерпал, попыхтев на мои ладони на улице. Я со вздохом пояснила:

– Наш друг, работал в книжной лавке. Потом уехал, до сих пор не знаю, что с ним стало. Магазин закрыли. Если подумать, – я подлила себе сливок, – с этого началось вымирание города. Знаете, мы очень скучали по Кристофу, особенно Фелис. Она… с ней летом случилась беда. Мать спуталась с каким-то типом и спалила дом. Когда Фелис приехала, ей так нужна была поддержка… а Кристофа не было.

Я подняла взгляд. Нельсон молчал, глядя через мое плечо, видимо, на новых посетителей кондитерской. Я решилась и закончила:

– Она умерла. Порезала вены, изуродовала лицо еще больше, а ведь после пожара оно и так было ужасным. С тех пор у меня нет подруг. Эта вещь о многом напомнила. Не знаю, что за жестокая шутка, откуда ее вытащили. Я предпочла бы не видеть ее никогда.

Падальщик покачал головой.

– А я думал подарить ее вам. Но если так…

– Погодите! – Я удержала его за руку. – Видите?

В черненом узоре, украшавшем стенки, я только сейчас отчетливо заметила скважину для крохотного ключика. Нельсон нахмурился и поднес шкатулку к самым глазам.

– Потайное дно или дополнительный механизм. Странно. Разломаем?

– Не надо, – попросила я. – Она же не будет играть.

Нельсон усмехнулся.

– Не хотите видеть эту вещь, но и ломать не хотите. Чего же хотите?

– Забыть, – глухо отозвалась я. – И все. Мне очень плохо без Фелисии. Но это не имеет отношения к делу.

Нельсон промолчал и взял с тарелки новое пирожное. Он выглядел задумчивым, даже мрачным. Ничего спросить я не успела: за одним из столиков какая-то женщина захрипела, забилась, а через несколько секунд рухнула на пол.

Джил, перегнувшись через стойку, держала за запястье круглого, низкорослого, хорошо одетого лысого господина. Тот громко и возмущенно вопил:

– Что происходит? Пустите меня!

Двое подоспевших коридорных взяли его в клещи. Я торжествующе усмехнулся и подмигнул Артуру.

– Похоже, все сделали за нас. И похоже, я приношу удачу. Пойдемте, глянем на отравителя.

Токсиколог нахмурился, но не ответил, встал и направился к задержанному. Джил помчалась во внутренние комнаты – звать хозяина заведения и вызывать наряд. Приблизившись, я внимательно вгляделся в лицо преступника, – ухоженное, открытое, лоснящееся от обильного пота. Вроде бы и не сумасшедший, хотя черт разберет… Жирный тип, встретив мой взгляд, сглотнул, но тут же, точно спохватившись, забился еще неистовее.

– Вы не имеете права, какого…

– Я начальник Скотланд-Ярда, сэр. – Я изобразил самую любезную улыбку. – И учитывая сложившуюся ситуацию, я имею право арестовывать всех, кто вызывает у меня подозрение. Покажите ваши руки.