Юлия Нелидова - Секрет индийского медиума

Одетой в потертый пиджак журналиста Ульяне, с обезображенным яичным белком лицом и руками, осталось только открыть передовицу канцлера и полюбоваться на фотографии, в коих ожидала увидеть собственное перепуганное лицо.

Но Элен Бюлов встретил неожиданно приятный сюрприз. На снимках едва ли что-либо можно было разобрать: бедлам среди столов, разбросанная лабораторная посуда, мертвые неведомы зверушки. Нойманн еще, быть может, и походил на себя, а вот девушка в пышном платье и шляпке с вуалькой и перьями попадала под описание любой девицы. Даже цвет ее волос из светлого получился темным, а лица и вовсе не разглядеть толком. На всех снимках Ульяна смотрела вниз, низко опустив голову и красуясь шляпкой и чудесным султаном.

Слава богу, теперь можно смыть грим, пока он окончательно не разъел кожу.

Подъезжая к углу улиц Хайдтерберг и Эмильштрассе, Ульяна в очередной раз устало вздохнула. Сызнова, уже который раз, чтобы случайно не стать жертвой полицейской засады, придется красться, аки лиса, дожидаться ночи и к Герши снова лезть через окно.

Бесцеремонно разбудив адвоката, страшно его перепугав, Ульяна принялась сыпать вопросами:

— Ромэн не являлся? Газеты читали? Полиция была в лаборатории? Вы сами были там? Кого подозревают?

— М-мадемуазель Элен, где вы пропадали? — едва ворочая языком, промямлил сонный Герши, вскочил, стал поспешно вдевать руки в рукава халата. — Тут такое происходит! Лабораторию «Фабен» закрыли до выяснения всех обстоятельств, за поимку месье Иноземцева объявили награду, ибо каким-то образом полиция выяснила, что он жив, и уверена, что зараженные бешенством кролики породы фландр — его рук дело, ведь он работал в Париже у месье Пастера и владел прививками от этой болезни и самим вирусом. Два часа просидел я в арестантской камере, доказывая, что совершенно непричастен к случившемуся. Кроме того, меня почему-то просили повторить то, что якобы поведал в дюссельдорфском полицейском участке, хотя я не был в дюссельдорфском участке! Голова идет кругом. В итоге мне даже заявили, что я — не Эмиль Герши! Но потом, тщательно изучив мои документы, вернули их и отпустили. Сказали, никуда не съезжать, и завтра, то есть уже сегодня, меня будет ждать очная ставка с человеком из Сюрте и тоже адвокатом. Я совсем ничего не понимаю, язык для меня очень сложен… Быть может, что-то напутал, но месье начальник полиции весьма недоволен…

— Кролики? — воскликнула Ульяна, едва заслышав одно только это слово, мгновенно объясняющее весь мистицизм произошедшего, она перестала слушать излияния адвоката. — Кролики, зараженные бешенством?

— Да!

— Это были кролики… Кролики в красных шапочках?

— Нет, в бинтах, мадемуазель Бюлов, просто их уши были спрятаны под повязкой, сделанной умело — верно, руками медика, такую обычно наносят при травмах головы. Герр Нойманн вызвал полицию. Он заявил, что явился утром и обнаружил море мертвых кроликов с перевязанными головами, под красной повязкой прятались их уши — верно для того, чтобы эти самые уши не распознать сразу, а красные — чтобы полиция голову поломала. Медицинские эксперты выявили у них бешенство. А еще в крови нашли вещество, которое Фабен собиралась выпустить в виде сиропа от кашля.

— А почему они светились? — потерянно проронила девушка, тяжело опустившись на постель рядом с Герши. — Ну конечно, это была флуоресцентная краска… А что за змейки?

— Какие змейки?

— Там были змеи, большие черви! Они пожирали этих кроликов, которых мы с Нойманном лопатой… Что, вы не читали «Норддойче альгемайне цайтунг», не видели фотографии? Этот безумный журналюга уже выпустил в свет статью, благодаря коей все станет известно. На фотоснимках Нойманн, его лицо. И он не отвертится, что был той ночью в лаборатории. Но зачем-то смолчал! Конечно же, — сама себе ответила Ульяна, — о репортере в кладовой он знать не знал… Вот и попался.

Она бросилась к прикроватному столику и дрожащими руками зажгла лампу в надежде, что среди газет адвоката сыщется выпуск «Норддойче альгемайне цайтунг». Но, увидев лицо девушки в свете керосинового язычка, адвокат в ужасе воскликнул:

— Что это такое с вами, мадемуазель Бюлов? Вы заболели?

Ульяна взглянула на свои руки, которые были покрыты красными пятнами. Кожа к тому же жутко чесалась.

— Это бешенство? — взвизгнул адвокат. — Вас покусали бешеные кролики! Вы больны! Надо что-то делать!

Подхватив лампу, Ульяна подошла к зеркалу. До чего печально она выглядела с этими страшными, похожими на ожог пятнами от яичного белка по лицу, да к тому же не до конца смытого ею, со свисавшими на лоб засаленными волосами, в этом нелепом котелке и перепачканном в пыли чужом пальто. Как бродяга, ей-богу. Но разве Элен Бюлов когда отчаивалась? Ничуть!

Лицо ее просияло, по губам скользнула озорная улыбка.

— Во-первых, — начала она, — бешенство от человека человеку не передается, не тревожьтесь, я на вас не наброшусь. Во-вторых, кролики меня не кусали, я бы заметила. — Потом, призадумавшись, добавила: — Надеюсь, герра Нойманна тоже. В-третьих, я не больна, это следы грима, которые я сейчас быстро устраню. В-четвертых, где Ромэн Лессепс?

Под недоуменным взглядом адвоката девушка подхватила с прикроватного столика бокал, открыла окно, вылила из него воду, потом села в кресло и, зажав его меж коленями, достала нож.

— Слышали, дорогой друг мой, Емельян Михайлович, о прекрасной румынской графине, которая до самой старости оставалась молодой, аки юная дева?

— Н-нет, — пролепетал Герши, со страхом глядя на девушку, сжимающую в руках нож.

— Она принимала ванны с кровью.

— Ванны с кровью?

— Да, а кровь добывала, убивая красивых барышень ежедневно целыми десятками. Вскоре в целой округе не осталось ни одной красивой барышни, графиня всех их… — и Ульяна провела пальцем под подбородком таким кровожадным, молниеносным жестом, что бедный адвокат аж подпрыгнул.

— Да чего вы испугались-то? — тотчас разразилась она тихим смехом. — Вы ж не красивая девица. Да и убивать я никого не стану.

Подмигнула и сделала небольшой надрез на запястье. Сцедила в бокал немного собственной крови и аккуратными ловкими движениями растерла ее по лицу, шее и рукам.

— Человеческая кровь уникальна по своему составу, — пояснила девушка, устало откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. — Она действует как антисептик и как ранозаживляющее. Через пару минут мое лицо будет, как прежде, прекрасным. Правда, некоторые предпочитают использовать пиявок, а потом этих пиявок разрезать вдоль брюшка. Я ж не живодер какой. Ну, так не было ли вестей от Ромэна?

Адвокат, зачарованно глядя на девушку, не сразу-то и ответил, Ульяне пришлось раздраженно повторить свой вопрос.