Эндрю Уилсон - Искусство убивать. Расследует миссис Кристи

Лично я считаю, что именно так оно и было. Во всяком случае, надеюсь на это. А вообще, есть три возможных объяснения: добровольное исчезновение, потеря памяти и самоубийство.

Я придерживаюсь первой версии, хотя потеря памяти в результате нервного расстройства тоже вполне вероятна.

Я не верю, что Агата покончила с собой. Она никогда не говорила о самоубийстве, но если бы решилась на это, то, уверен, приняла бы яд. Я не хочу сказать, что она обсуждала возможность отравления, однако в ее книгах яды упоминаются очень часто.

Я не одобрял пристрастия жены к ядам, тем не менее они ее очень интересовали. Если бы она хотела достать яд, то, безусловно, сделала бы это. Она всегда добивалась своего.

Какая наглость! И это после всего, чем я пожертвовала ради него! Живу в доме, который выбрал Арчи и который с самого начала действовал на меня угнетающе; общаюсь в основном с его друзьями по гольф-клубу, хотя переношу их с трудом; и в довершение всего должна смириться с тем, что он изменил мне с женщиной, которая если и не была моим другом (да нет, каким там другом), то, по крайней мере, входила в нашу компанию.

Против версии самоубийства говорит то соображение, что человек, который хочет свести счеты с жизнью, не станет уезжать далеко от дома и снимать пальто, прежде чем растаять в воздухе.

Это одна из причин, по которым я считаю, что моя жена не покончила с собой. Мне представляется, что, сбросив пальто и оставив его в машине, она сошла с холма и исчезла в неизвестном направлении. Я думаю, что она спустилась, потому что не любила подниматься в гору.

Последняя фраза заставила меня рассмеяться – Арчи поистине хорошо знал меня! – но смех тут же сменился тихим плачем, перешедшим в рыдания. Я разглядывала сквозь слезы фотографию Арчи в газете – ямочку на подбородке, квадратную челюсть, все его красивое лицо. Я вынуждена была признаться, что все еще любила и желала Арчи, несмотря на его слова и поступки по отношению ко мне.

Я разрешила себе поплакать минуты две, после чего вытерла слезы и сполоснула лицо холодной водой. Нельзя распускаться, особенно сегодня. Я собрала вещи, оделась и, решив, что выгляжу более или менее сносно, несмотря на бледность и красные пятна под глазами, спустилась в ресторан, чтобы позавтракать.

Во время завтрака один из служащих гостиницы подошел ко мне и отдал только что прибывшее на мое имя письмо. При виде знакомого небрежного почерка мой желудок сразу перевернулся. Пришлось глотнуть чая, чтобы собраться с силами и вскрыть конверт.

Дорогая миссис Кристи, от всей души надеюсь, что Вы весело проводите время и довольны своим пребыванием в водолечебнице.

Но боюсь, что приятный период отдыха придется прервать, поскольку неделя близится к концу. Надеюсь, что все идет по плану, как мы договаривались. Вы знаете, к каким последствиям приведет нарушение договора.

Если у Вас все готово, дайте мне знать, поместив заметку в «Таймс» – просто какое-нибудь объявление, подписанное миссис Нил. Текст можете составить сами. Повторяю то, что я уже говорил: сожгите это письмо, как и все предыдущие, полученные от меня, а также записи, которые Вы, возможно, делали в связи с нашим делом.

Желаю Вам всего наилучшего. Вряд ли мы с Вами встретимся когда-нибудь после того, как дело будет завершено. Но я всегда буду с интересом следить за Вашей карьерой – хотя бы потому, что мне любопытно, повлияют ли события последнего времени на Вашу работу.

Я пихнула письмо в сумочку и отправилась на станцию. День опять выдался холодный, и из-за студеного ветра у меня снова потекли слезы. Я почти не отдавала себе отчета в том, что собираюсь делать.

Я чувствовала себя убийцей – пусть даже таким, которого гложет совесть; в поезде я избегала взглядов попутчиков. Надвинув шляпу на глаза, я нашла пустое купе и достала записную книжку. Я понимала, что в случае малейшей ошибки буду виновна в смерти человека, совершу убийство. Я еще раз переписала все этапы процедуры, надеясь, что, зафиксировав их на бумаге, почувствую хоть какое-то облегчение. В тумбочке около моей постели в гостинице был спрятан пузырек с настойкой опия. Из ядов, имевшихся в моем распоряжении, он приносил наименьшие страдания. Мысль о пузырьке и вечном небытии подействовала на мои нервы успокаивающе, но затем мое сердце замерло от ужаса: ведь я верю в Бога и самоубийство будет означать вечное проклятие.

Я в нерешительности пыталась найти повод отказаться от выполнения того, что Кёрс задумал. Уже около дома Флоры у меня появилось желание повернуть обратно и уехать в Харрогейт, но я заставила себя продолжить начатое. Ведь, помимо всего прочего, Кёрс мог либо сам следить за каждым моим шагом, либо подослать кого-нибудь из своих приспешников. Остановившись перед дверью дома, я позвонила. Флора открыла мне дверь.

– Входите, – сказала она. – Я отпустила горничную и кухарку до конца недели, как вы советовали.

Я вошла в большую уютную прихожую. Флора, казалось, испытывала прилив энергии. Глаза ее блестели, щеки раскраснелись, она говорила и двигалась с необычайной живостью и непринужденностью. Не зная о ее общем состоянии, посторонний человек мог бы подумать, что она влюбилась. Я же подозревала, что ее возлюбленной была смерть.

– Мне не терпится приступить к делу, – заявила она. – Я достала все, что вы велели. Купила в аптеке соль для соляного раствора. Аптекарь не задал мне ни одного вопроса. Я приготовила также и все остальное, что вам понадобится, – трубку и воронку; ведро у меня, само собой, тоже имеется. Никаких трудностей при этом не возникло.

Энтузиазм Флоры в отношении эксперимента произвел на меня обратное действие: я была подавлена и стала сомневаться, разумно ли то, что мы хотим совершить.

– Послушайте, Флора, – сказала я. – Я думаю, нам надо обсудить этот вопрос, прежде чем мы начнем… если начнем.

– Что значит «если начнем»? Не понимаю. Что-то изменилось? Патрик вмешался? Что случилось?

– Флора, прежде всего успокойтесь.

Взяв Флору за руку, я отвела ее в гостиную. Там действительно все было готово: в камине горел огонь, на одном из столов были разложены необходимые вещи – стопка белых накрахмаленных полотенец, воронка, ведро, длинная коричневая трубка, чернильница, пачка почтовой бумаги и авторучка.

– Но вы же видите, я все приготовила, и сама готова.

– Вот как раз это меня и беспокоит.

– Почему?

– Флора, я боюсь, что вы напрасно так стремитесь проделать этот эксперимент. Я знаю, вы хотите помочь мне спасти мою дочь, и я бесконечно благодарна вам за это. Но ваш энтузиазм меня угнетает. Я не смогу жить спокойно, если буду знать, что вы добровольно ускорили свою смерть. Я буду чувствовать, что была вашей сообщницей в совершении смертного греха.