Эндрю Уилсон - Искусство убивать. Расследует миссис Кристи

– Простите, мисс, – обратился к девушке более старший из них и загородил ей путь. – Наверное, вам лучше перенести консультацию у доктора на другое время. Мы только что сообщили ему печальную новость.

– Надеюсь, не совсем плохую?

– Увы, как раз самую плохую из тех, что человек может услышать, – ответил молодой полицейский.

– Тогда, наверное, я и в самом деле зайду в другой раз, – сказала Уна и собралась было удалиться вместе со стражами закона, но в это время в дверях появился Кёрс.

– Господа полицейские, пропустите, пожалуйста, даму ко мне, – крикнул он.

«Интересно, что случилось?» – подумала Уна, направляясь ко входу в дом.

– Мисс Кроу, вы как раз тот человек, который мне нужен, – произнес Кёрс. В глазах его светилась отчаянная решимость.

– Доктор Кёрс, у вас что-то произошло? Полицейские сказали, что вы получили плохое известие.

– Ох, да. Заходите в дом, я расскажу вам. Узнав эту новость, я отпустил миссис Джонстон домой. Она предлагала остаться, чтобы поддержать меня, но я не хотел, чтобы она крутилась тут и кудахтала, как наседка. Ох, простите, я, наверное, кажусь вам неотесанным чурбаном, но когда тебя огорошат таким известием…

– А что случилось?

Доктор провел ее в кабинет и предложил сесть.

– Мне только что сообщили, что умерла моя жена Флора.

– Какой ужас! Представляю, как вы сейчас переживаете.

– Да, это, конечно, печально. Правда, в последнее время у нас возникли определенные проблемы, и мы предпочитали жить отдельно. Флора осталась на севере, где она родилась. Говорила, что ей никогда не нравились южные графства. А я не мог бросить здешних пациентов. Я знал, что ее здоровье ухудшилось некоторое время назад, но не представлял, что настолько. Полицейские сказали, что ее нашли сегодня утром в постели мертвой.

Неприязнь, которую Уна поначалу испытывала к нему, была смыта волной сочувствия. Когда умер ее отец, потрясение было столь велико, что и сейчас она ощутила острую боль.

– Я ужасно, ужасно сожалею, – сказала она, глотая слезы. Слова эти относились не только к потере, постигшей Кёрса, но и к ее собственной.

– Да, бедняжка Флора. Она так любила жизнь, была такой активной и радостной, пока болезнь не стала подтачивать ее силы. Мне будет очень не хватать ее. Но я слишком разговорился о своих проблемах. Иногда приходится напоминать себе, что я врач.

Кёрс встал и подошел к Уне, которая сидела в кресле и рыдала.

– Не знаю, что нашло на меня. Никак не могу привыкнуть к мысли о смерти отца, – сказала она, утирая слезы. – Пожалуйста, простите меня. Это очень эгоистично с моей стороны. Вы только что потеряли жену, а я оплакиваю отца, который умер полтора года назад.

– Тут нечего прощать, – ответил Кёрс, положив руку ей на плечо. – И не надо сдерживать свои чувства. Как там говорится у Шекспира? «Рыданья ослабляют горечь мук…» [11] У. Шекспир . Генрих VI. Перевод Е. Бируковой.

– «Генрих Шестой», часть третья? – пробормотала Уна, хлюпая носом.

– О! Я не ожидал, что…

– Что я довольно образованна? В школе говорили, что я способная. Мне назначили именную стипендию в Бедфордском колледже, но после смерти отца учение не шло мне в голову, и я бросила университет. Потеря отца повлияла на меня во многих отношениях. Боюсь, я никогда не оправлюсь от горя. Простите, я снова о своем. Сейчас не время для этого.

Она встала, чтобы уйти, но Кёрс опять положил руку ей на плечо:

– У меня есть план, который может успокоить вас и послужить заменой тоника.

– Правда? – отозвалась Уна, несколько оживившись.

– Я опробовал его на двух-трех пациентах, и они говорили, что это в какой-то степени помогло им, уменьшило боль их утраты. К тому же они в свою очередь очень любезно помогли мне, потому что это связано с темой диссертации, которую я пишу. Может быть, и вы… но нет, сейчас совсем неподходящий момент для этого. Простите, что я об этом заговорил.

– Если я могу что-то сделать…

– Мы, англичане, выживаем благодаря своей сдержанности в проявлении чувств, вы не находите? Сила и стойкость перед лицом тяжких испытаний – вот наше кредо. И это замечательно для людей сильных, волевых, но что делать тем, кто со страхом встречает каждый рассвет? Никогда еще я не понимал их так хорошо, как сейчас. Бедная Флора.

– Чем я могу помочь вам?

– Как я уже сказал, я разрабатываю метод лечения пациентов, переживающих утрату, – таких, как вы. Теперь и меня постигло горе. Вместо того чтобы гнать от себя черные мысли и сдерживать свои чувства, я предлагаю, наоборот, сосредоточиться на потере, признать ее и дать волю эмоциям. В Британии такой метод не принят – я читал о нем в работах коллег с Континента, и, откровенно говоря, некоторые пациенты находят его слишком болезненным. Но именно по этой причине он эффективен.

– Я не вполне понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Я подумал, нельзя ли проверить на вас этот метод. Смерть вашего отца сильно подействовала на вас, но я надеюсь, что, дав волю своим эмоциям, вы почувствуете себя лучше.

– А каким образом происходит лечение? Надо принимать какое-то лекарство?

– Нет, никаких лекарств. Я просто сделаю так, что вы столкнетесь с вещами, которых избегаете.

– Я не могла заставить себя посетить могилу отца в Суонидже. Вы имеете в виду что-то подобное?

– Совершенно верно. И как раз с этого мы могли бы начать. Если вы не против, мы могли бы съездить в Дорсет.

– А как же ваша жена? Ведь…

– Полицейские говорят, что в данный момент нет необходимости в моем присутствии. Конечно, будут проводить аутопсию, но не раньше середины следующей недели.

– Не знаю… Я как-то не готова к этому.

– Если вы пока не уверены, что хотите подвергнуться испытанию, я вполне могу понять это. Вам ведь надо распутывать эту историю с исчезновением миссис Кристи. Я собирался рассказать вам то, что знаю об этом, по пути в Дорсет. Но если вы не хотите ехать, то…

– Впрочем, идея превосходная, – перебила Уна, хотя совсем не была в этом уверена. – Как раз то, что мне нужно. Я понимаю, что это будет очень полезно для меня.

– Отлично. Завтра утром у меня есть кое-какие дела, а после полудня я жду вас. Договорились?

– Спасибо, до свидания, – сказала я, закрывая дверь за последним полицейским.

Вот наказание! Я надеялась, что все-таки успею. Побежав на кухню, я схватила большую кастрюлю с несколькими пинтами остывшего соляного раствора и, стараясь не расплескать его, быстро поднялась по лестнице. Задыхаясь, я вбежала в спальню. Руки у меня тряслись. Если Флора и была еще жива, ей оставалось всего несколько минут. Кожа ее была белой и холодной, как мраморный могильный памятник.

Взяв сумку, я вытащила коричневую трубку, смазала ее конец большим количеством сливочного масла и, открыв рот Флоры, протолкнула трубку ей в горло. Я знала по опыту, что трубки в восемнадцать дюймов достаточно, чтобы добраться до желудка. Положив Флору ничком, головой на край кровати, я стала с помощью воронки заливать ей в желудок раствор. Закачав первую пинту, я опустила трубку в приготовленное ведро, и из нее полилась вода вместе с содержимым желудка. Я повторила эту процедуру несколько раз, пока жидкость не стала прозрачной.