Юлия Нелидова - Дело о бюловском звере

Нашла вдруг на Иноземцева небывалая ясность рассудка, будто тучи разверзлись и засияло на голубом небосклоне красно солнышко. Как так можно было жить, точно в тумане, точно пьяный?

А сейчас будто другим человеком, как будто прежним Иноземцевым сделался — каким был, когда учился в академии или же только-только поступил на должность ординатора.

Поезд мчался, а он все искал впотьмах своего странного разума ответы.

Потом вдруг вспомнил, что вел дневник, достал его, нацепил на нос очки и углубился в чтение.

Кто-то другой на его месте, может, и сказал бы, что произошедшее — бред помутившегося рассудком и только. Но Иноземцев считал, что во всем белом свете нет ничего невозможного и необъяснимого. Просто так ничего не происходит, всякому явлению всегда можно найти определенное толкование и причины.

Ясно, с приезда из Бюловки и до теперешнего побега Иван Несторович как будто был не в себе. Поначалу это объяснялось излишней впечатлительностью ординатора. А впечатлений из Бюловки он привез — на всю жизнь достанет. Потом же вдруг на него напала небывалая работоспособность и самоотверженность. Тоже примета нездоровья — не стал бы Иван Несторович в здравом уме себя резать для трансплантаций. Болезненное самолюбие, бредовая жажда выставиться умником — вот тебе и еще симптом.

Слетел с катушек. Вот так взял и слетел? А объяснение? Объяснение тому где?

И отчего же теперь, глядючи в оконце вагона, вдруг стал таким рассудительным и обстоятельным? Как будто его телом и рассудком прежде демон какой владел, а сейчас враз отпустил свою жертву. Кто этот демон? Есть ли тому демону латинский термин? Ежели нет, нельзя оставлять его неизученным.

Последние две станции Иван Несторович чувствовал себя уже более-менее сносно, разговорился с соседом, а во время остановки даже решился на длительное странствие до буфета. А потом и транспорт сыскал до Т-ской губернии. Морозец подсушил воздух, небо украсилось повалившей снежной крошкой. На душе стало не так серо, точно кто белой краской выкрасил жухлую ее оболочку.

Дилижанс остановился против здания полицейского управления города Т-ска.

Сегодня впервые за всю неделю выглянуло солнце, выпавший снег искрился, будто беспорядочная россыпь бриллиантов. Свежо было, морозно.

Вот и обветшалый фасад пожарной охраны, тут и фонарь стоит прежний, незажженный теперь в утренние часы, но весь припорошенный снежком. Иноземцев зажмурился, замер, припомнив, как пригнал к крыльцу полицейского управления на коляске с кладбища, как его едва не похоронили заживо.

— Эй, вы сходить будете? — толкнул в бок один из пассажиров.

— Да, да, простите, — пролепетал Иван Несторович, хватая саквояж и медицинский чемоданчик.

Старая колымага, заскрипев на снегу, заухав, отъехала. Высоко переступая ногами, Иноземцев двинулся через дорогу. Из сторожки его уже заметили, знакомый лицом караульный бросился навстречу.

— Иван Несторович, какими судьбами-с! — Городок был очень маленьким, жителей в нем сотни три жительствовало, бедному полицейскому сторожу до того ж наскучило днями и ночами в будке мерзнуть, что он позволил себе обрадоваться гостю сверх меры.

— Дело есть, — смущенно проронил ординатор. Хоть стреляй, он не помнил имени служивого.

Никого не помнил. Поднимался по лестнице, здороваясь со всеми встречавшимися на пути приставами и урядниками, — а все сплошь незнакомцы. Зато его все знали в лицо, радостно приветствовали, горячо жали руку — прямо местная легенда.

— Так вы к Кириллу Марковичу? — суетился пристав.

— Он как раз уже прибыл, — пытался услужить письмоводитель. — У себя-с, документами занят.

Делин тоже встретил ординатора радушно, с теплой улыбкой, минут десять осведомлялся о здоровье, поохал на чрезмерную бледность и худобу врача, наконец, спохватившись, усадил на стул.

— Все-таки вы, Иван Несторович, нисколько не изменились, — Делин достал папиросу. Затянувшись, он обратил к ординатору насмешливый взгляд. — Вот зачем же вы больных бросили, из столицы бежали, тем более при покупке билета воспользовавшись разрешением участкового пристава, у которого истек срок? Цэ-цэ-цэ, Иван Несторович, вы не изменяете своим привычкам. Что мне с вами теперь делать?

Иноземцев побледнел.

— Как… как вам стало это известно?

— Позавчера вечером получил телеграмму от надворного советника Заманского Григория Петровича из Охранного отделения Санкт-Петербурга.

Пошелестев в бумажках, Делин откопал одну и подал ординатору:

— Читайте сами.

Иноземцев попасмурнел, с тяжелым сердцем предположив, какая кара его ожидает, но бумажку взял и, опустив голову, стал читать:

Телеграмма

Санкт-Петербург 9 ноября 1886 года

Уездному исправнику К. М. Делину

в т-ск отбыл известный вам иноземцев тчк принимайте тчк с николаевского вокзала его курирует агент хольцов тчк возомнил зпт что по столице гуляет пятнистая гиена тчк поэтому выпустил точно такую же из зоосада тчк разберитесь тчк жду тчк

— А что, арестовать он меня не велел? — Ординатор поднял лицо и изумленно поглядел на исправника.

Делин вздохнул и покачал головой.

— Рассказывайте, Иван Несторович, рассказывайте. По всему вашему виду вижу — вам есть что поведать. Какая еще, к бабушке чертовой, гиена?

Иван Несторович поднялся и, обхватив голову руками, сделал несколько отчаянных кругов по ковру.

— Зачем они мне не поверили? — сорвалось в сердцах. — Зачем этот Беляков своими психологическими комбинациями заморочил голову единственному свидетелю? А, что скрывать… все равно им бы ничего не сказал! Про Ульяну Владимировну не стал бы…

— Ульяну Владимировну? А что с ней такое? — насторожился исправник.

— А как будто вы не знаете! Жалко мне ее, ребенок еще…

— Ну и мне было жалко, дорогой Иван Несторович, я ведь тоже не камень заместо сердца в груди ношу. Ребенок еще, ой ребенок… Так вы рассказывайте, рассказывайте. Хотите папироску? Очень успокаивает.

Иноземцев сморщился, энергично отказавшись, и вновь отчаянно стал вышагивать по кабинету.

— Началось все в поезде, на станции нижегородского вокзала…

И слово в слово, не утаив ни единой, даже самой ничтожной подробности, ординатор поведал свою печальную историю единственному во всем свете честному человеку, способному проникнуть умом во все самые таинственные уголки этой чумы.

Делин внимательно выслушал ординатора, не переставая при этом хмуриться, потирая усы. А когда тот закончил, долго еще сидел, опершись рукой о подлокотник кресла и задумчиво глядя на понурившего голову врача.

— Вы уверены, что видели именно ее, Ульяну Владимировну? — поинтересовался наконец исправник.