Юлия Нелидова - Дело о бюловском звере

— Я не уверен даже, вижу ли вас, Кирилл Маркович. Я ни в чем теперь не уверен, — вздыхал утомленный долгим рассказом Иноземцев. Он вновь опустился на стул и, уткнувшись локтями в колени, уронил лоб на ладони.

— А зверь? Откуда ему взяться? Тем более в вагоне первого класса.

Иноземцев подавил горестный вздох.

— Да-а, — ворчливо бурчал исправник, — дела-а. Гиена. Вот ведь незадача.

Потом поднялся и, заложив руки за спину, стал прохаживаться. С лица не сходила похожая на грозовую тучу гримаса усердных раздумий.

— Как же мне теперь… — заговорил он так, словно никак не мог на что-то решиться. — А что, вы совсем об Ульяне Владимировне ничего не знаете?

— Что я должен был о ней знать?

— Значит, не знаете. То есть Заманский слишком буквально воспринял мою просьбу касательно вас и решил-таки совсем ничего не говорить.

Иноземцев выпрямился.

— Что говорить, Кирилл Маркович? — предчувствуя какую-то тяжелую тайну, все это время скрываемую от него полицейскими чиновниками, проронил он.

— Мне очень тяжело сообщать это, Иван Несторович. Вы, по всему видимо, питаете глубокие чувства к воспитаннице лжегенерала. Она была ладной барышней, юна, богата…

— И что же? Что?

— Дело в том, что Ульяна Владимировна… умерла.

Иноземцев ощутил, как сначала похолодели руки, лицо, а потом сжалось сердце.

— Как… умерла? Умерла?

— Утонула, — Делин покровительственно опустил на плечо ординатора ладонь. — Мы узнали об этом спустя две недели, как вы отбыли в Нижний Новгород. Видимо, она пряталась где-то у озера, отвязала лодку, дабы переправиться на другой берег и бежать из губернии окружным путем. Но лодка перевернулась… с нею вместе. Тело бедной барышни случайно обнаружили в камышах и тине мальчишки из Бюловки, частенько рыбачившие в усадьбе генерала. При ней были и алмазы, и…

Исправник не договорил. Бледный, как сама смерть, Иноземцев изменился в лице, медленно поднялся и, глядя невидящими глазами перед собой, шатаясь, направился к двери, но, не сделав и пяти шагов, рухнул на пол.

На этот раз впрыскивание камфары, которое произвел Иннокентий Петрович, подействовало не сразу. Иноземцев обнаружил себя лежащим на диване, из глаз текли слезы, сквозь пелену которых было не разобрать мелькавших над ним лиц. Он безотчетно шептал: «Ульянушка, Ульянушка… как же это… быть не может», а подняться не мог. Левого бока не чувствовал, рука онемела, зато перед носом маячил пузырек с нашатырем, досаждая препротивнейшим амбре.

Исправник, судебный медик, которого тотчас же вызвали, чтобы привести в чувство ординатора, и пара приставов, что ожидали в коридоре все это время, пока начальник управы завершит дела с гостем, молча стояли у дивана, не смея нарушить горя несчастного.

Наконец Иноземцев поднялся, сел, обвел всех туманным взором, пробормотал извинения и хотел было совсем покинуть свой диван, но исправник попридержал его за плечо. Одновременно он махнул остальным, указывая на дверь. Через минуту в кабинете никого, кроме Делина и Иноземцева, не осталось.

— Мне крайне жаль, — повторил исправник и подал ему оброненные во время обморока очки. — Только не развивайте у себя… в голове мыслей об очередном самоубийстве, Иван Несторович. Вижу по вашему блуждающему взгляду, что-то ведь задумали.

— Уж лучше бы она продолжала надо мной издеваться. Все лучше, чем смерть, — всхлипнул Иноземцев и опустил лицо, устыдившись слез.

В горестном молчании сидели они друг против друга, отсутствующе глядя перед собой. Жалко было девушку. Даже Делин — заскорузлый сыщик, с виду черствый как сухарь, — и тот печально повздыхивал.

Иноземцев мыслями все возвращался в воспоминания, перемалывая и перемалывая в голове произошедшее. Теперь на появления Ульяны в поезде, его комнате, в больнице, на улицах, в трактире, звучание ее голоса в ночной тишине он взглянул глазами человека, внезапно осознавшего, что загробный мир — это реальность.

— Все разом стало на свои места, — нарушил тишину ординатор. — Они существуют, Кирилл Маркович.

— Кто?

— Существуют, хоть я прежде и мысли допустить такой не мог. Вот ведь как странно получилось: то, во что не верится всю жизнь, вдруг оказывается правдой, самой настоящей правдой. Все, что кажется невероятным, непостижимым, абсурдом, вдруг предстает во всем своем величии. В жизни и сказке место есть. Что же это тогда получается, Кирилл Маркович, что она… бедная Ульянушка… приходила ко мне, молила о помощи. Получается, она вознестись на небеса не может… оттого, что зло сотворила… а генерал наш… он ведь и есть та самая гиена, понимаете? Оба… в поезде появились тогда и исчезли. Вот почему никто не видел даму в трауре со зверем на поводке. Потому что оба были призраками!

Делин сначала голову вскинул, бровь приподнял, потом прикрыл веки, сжал челюсти, но ни слова в ответ не сказал.

— Существует предание, — продолжал Иноземцев, — получивший колдовскую силу племени ашанти обретает способность превращаться в гиену по ночам. Посудите сами. Поразившая мир золотая лихорадка заставила стольких людей броситься в эту Африку на рудники. А континент достаточно не исследован. Я читал удивительные истории отважнейших золотоискателей, которые натыкались на целые деревни подобных существ, умеющих перевоплощаться в животных. Вот пример: охотник, поразивший из ружья гиену в заднюю лапу, на следующий день узнает, что один из жителей соседнего селения умирает от огнестрельной раны на ноге. Каково! Но генерал завладел алмазами, по-видимому, ему не принадлежащими, может, проклятыми, может, еще что… В итоге он не умер, а обернулся зверем. Если алмазы вернуть африканским богам, то души Аристарха Германовича и Ульянушки обретут покой.

Исправник опять сделал над собой усилие, чтобы не отбранить Ивана Несторовича за полный и безоговорочный, как ему казалось, бред.

— А не может ли так случиться, что вы все это… сочиняете? — Делин старался быть мягким. — Вспомните Мими и Энцо. Тогда ведь тоже уверенность в их существовании вас едва на тот свет не отправила.

— Тогда было другое. А теперь… теперь я ведь совсем ничего не знал о смерти… Ульяны Владимировны. Совсем ничего! А она приходила ко мне, и плакала, и молила, чтобы я достал со дна озера алмазы и отвез их в Африку.

— Вот уж сказочница, — процедил сквозь зубы исправник. — Ишь, чего удумала.

— Как-то вы о покойнице не очень почтительно, — укоризненно заметил Иноземцев. — Прошу, поверьте, Кирилл Маркович. Наш долг найти алмазы и отвезти в Африку. Пусть их божки подавятся. А Ульяна Владимировна обретет покой. Я знаю, как нелегко принять мысль о существовании сверхъестественного, ведь и я — человек науки — это сделал с трудом. В медицинской среде не принято говорить о душе, только о физиологических и химических процессах. Но оказалось, есть грань, за которой законы физики и логики… всего земного и привычного превращаются в ничто. И она открылась мне. Ну не глядите на меня как на сумасшедшего! Прозектор наш, и тот видел привидения во дворе нашей больницы, тайком в них верит. Так не бывает, чтобы два человека одну и ту же галлюцинацию наблюдали. Вы и сами говорили, сколько таинственного во всей этой истории. Возраст генерала, его паралич. Уверен, бессмертие он получил вместе со шкурой боуды. Видели бы вы эти глаза, глаза гиены. Сколько скорби, сколько в них муки. Настоящей, человеческой осмысленной муки. Да, у него и амулет имелся…