Иван Любенко - Приговор

— А! Вот и контрразведка пожаловала! Входите-входите, Владимир Карлович. Вы подоспели вовремя. Я, как раз, собирался поведать Климу Пантелеевичу об опасениях наших английских друзей. Но будет лучше, если именно вы посвятите нашего гостя в детали. Прошу вас… И не стойте, как на параде. Присаживайтесь. Возьмите табурет.

Усевшись, Фаворский принялся рассказывать:

— Британский офицер связи при нашем штабе получил информацию из Лондона, что у нас завёлся красный агент. И мы бы очень хотели, чтобы вы помогли нам его отыскать. Как вы на это смотрите?

— Это мой долг. Но стоит заметить, что майор Джон Хоар навестил меня вчера и просил о том же, но только от имени руководства МИ-6. Кроме того, он предложил мне передать им всю заграничную агентуру МИДа. Естественно, я отверг оба его предложения и объяснил, что подчиняюсь только штабу Добровольческой армии и генералу Деникину.

— Это делает вам честь, — заметил Романовский. — Но с британцами ссориться не будем. Они обещают помочь нам вооружением и обмундированием. А с чего вы собираетесь начать поиски?

— С составления отчёта по заграничной агентуре МИДа.

— Что ж, вам виднее, — согласился генерал и велел: — Разместите Клима Пантелеевича в отдельной комнате, снабдите бумагой, чернилами, печатной машинкой. Словом, всем необходимым. И не забудьте поставить на довольствие.

— Слушаюсь ваше превосходительство.

— Вы останетесь при штабе или желаете вернуться в Ставрополь? У вас же, как мне говорили, там осталась жена.

— Признаться, я планирую оставаться дома, а сюда наведываться по необходимости.

— А как же, в таком случае, вы сможете отыскать вражеского лазутчика?

— План его поимки не предполагает моего обязательного нахождения в штабе.

— Может быть, вы посвятите нас в детали своей задумки?

— Простите, но в силу определённых обстоятельств, продиктованных особой секретностью, я не могу этого сделать.

— Что ж, как знаете, как знаете, — развёл руками генерал. — Не смею вас задерживать.

— Позвольте одну просьбу? — поднимаясь, спросил статский советник.

— Говорите.

— До составления отчёта я бы хотел осмотреть место, где он будет храниться.

— Да вот здесь, — начальник штаба показал в сторону сейфа, над которым висела картина с натюрмортом. — Код знаю только я.

— Разрешите идти? — осведомился Фаворский.

— Да, господа, вы свободны.

Уже через час, после простого, но обильного обеда Ардашев принялся за работу, и около пяти часов утра она была закончена. Ровно в шесть он передал бумаги начальнику штаба Добровольческой армии и отбыл в Ставрополь на бронепоезде «Генерал Корнилов» вместе с полковником Шкуро.

Поезд был самодельной бронировки, но имел две бронеплощадки из двух морских 3-х дюймовых орудий образца 1900 года, с одним 47-ми миллиметровым орудием системы «Гочкинс» и пулемётами на платформе. Артиллерийская обслуга состояла из офицеров и кубанских казаков.

До Ставрополя железная крепость доехала за несколько часов.

Вокзал был весь заполнен людьми. Празднично одетая публика встречала Шкуро, как героя. Огромная масса народа кричала «ура» и забрасывала полковника цветами. Ему был подан экипаж и в сопровождении собственного конвоя он отправился на приготовленную специально для него квартиру.

Статский советник вышел из бронированного вагона незамеченным и растворился в толпе.

В стане большевиков, отступивших в село Татарку, а потом и добежавших до станицы Невинномысской, царили ссоры и взаимные обвинения в предательстве. Узнав, что у Шкуро совсем не имелось артиллерии, а отряд по численности был меньше Ставропольского гарнизона, они стали искать виновных. И таким оказался Член Президиума Губисполкома, ответственный секретарь губкома РКП (б), губернский военный комиссар и редактор газеты «Заря свободы» Михаил Морозов. Матрос Сивцев зарубил его как предателя и паникёра, даже не предоставив ему право быть расстрелянным. Бежал и Валериан Петров — член Губисполкома и ревтрибунала. Он скрылся ночью вместе со своим помощником, выпрыгнув из окна. Командующим разрозненными силами красных избрали Фому Шпака, известного своими зверствами в Ставрополе ещё при подавлении офицерского восстания. И новый командир решил тут же отбить город.

Наступление началось ранним утром одиннадцатого июля. Четыре тысячи красноармейцев предприняли атаку на Ставрополь со стороны станицы Темнолесской, выбив оттуда казаков войскового старшины Летова. Бригада пластунов полковника Слащёва бросилась им на помощь, пытаясь закрепиться вдоль берега реки Татарки.

Между тем, третья колона красных заняла Бешпагир. В северных уездах губернии, в районах кочевий, большевики собрали внушительный отряд из шести тысяч сабель, которому с трудом противостоял отряд генерала Боровского.

Все просьбы полковника Шкуро получить подкрепление от сил генерала Деникина остались без ответа, поскольку войска Добровольческой армии вели кровопролитные бои у железнодорожной станции Кавказская. Шкуро оказался в полукольце. Ему не оставалось ничего другого, как отходить к Ставрополю.

Пластуны Слащёва с трудом сдерживали наступление Шпака, окопавшись на подступах к городу. Патроны заканчивались, снарядов не было вовсе. Артиллерия красных уже доставала до окраинных улиц губернской столицы. Паника едва не овладела жителями.

В бой пришлось бросить ещё не сформированный офицерский Ставропольский полк, но и его первое наступление захлебнулось, несмотря на помощь рабочих старого Форштадта, вдоволь вкусивших за время красной разбоя советодержавной «свободы». Когда кровавое солнце запалило закатом верхушки деревьев, подошло подкрепление от генерала Боровского.

Корниловский полк под командованием полковника Елисеева и кубанские стрелки, войдя во фланг наступающим, пошли в атаку цепью в полный рост, не произведя ни единого выстрела. Красные заколебались и обратились в бегство.

Пытаясь предотвратить отступление, Шпак выслал вперёд несколько грузовиков с пулемётами и одним горным орудием, сопровождая их лично вместе со своим ординарцем. В ответ Шкуро приказал рассыпать полк лавой, чем отрезал автомобилям путь назад. В сабельной атаке есаул Провоторов зарубил Шпака и овладел трофеем красного командира — наградным револьвером с толстой длинной золотой цепью, которой Шпак крепил оружие к кобуре. Всё же некоторым машинам удалось избежать окружения и прорваться к своим.

Бой закончился в сумерках. Красные откатились на исходные позиции, и город заснул спокойно.

Близость фронта подтолкнула большевистское подполье к активным действиям. В ту же ночь на стенах домов появились прокламации, отпечатанные типографским способом и обращённые к воинам Добровольческой армии. По всему было видно, что изготавливались они заранее и использовались по всему Южному фронту.