Иван Любенко - Приговор

— Аршин у меня есть. Но наступило время для выноса тела.

— Думаю, ничего не случится, если похоронная процессия начнётся несколькими минутами позже.

— Хорошо. Тогда схожу за ним.

Ардашев осмотрел двор. С тех пор, когда он наведывался сюда чуть ли не каждый день по просьбе дочери полковника Игнатьева, прошло немало лет. В яблоневом саду всё так же пахло цветами. Вековой клён, ещё живой, заботливо прикрывал от солнца широкими зелёными ветвями землю. Колодец, из которого ушла вода, не стали засыпать, а просто забили досками. Поодаль высилась новая беседка. «А старую, помнившую детство старушки Загорской, видимо, разобрали. И плюща нет, который её держал, вырубили» — грустно подумал бывший адвокат.

— Вот, пожалуйста, — раздался женский голос.

Клим Пантелеевич повернулся. Авдотья Петровна протянула портняжный аршин.

— Я прошу вас вывести со двора всех людей. Мне надобно осмотреть шею покойного, — сказал Ардашев.

— А зачем? Ведь доктор уже дал заключение, да и полиция уже была…

— И, тем не менее, я хотел бы, чтобы вы мне помогли.

— Как скажете, Клим Пантелеевич, как скажете.

Через несколько минут двор опустел.

— И что я должна теперь делать? — вопросила Акиншина.

— Развяжите, пожалуйста, галстук, расстегните воротник и приподнимите голову покойного.

Соседка в точности выполнила указание статского советника, который пропустил под шею Шахманского аршин и сомкнул его у самого кадыка. Затем вновь просунул под шею, ещё раз что-то измерил и сказал:

— Благодарю вас за помощь. Я закончил исследование. Повяжите галстук обратно и можете начинать вынос тела.

— Но я хотела бы знать, для чего вы всё это проделывали?

— Сейчас ещё рано что-либо утверждать, — неохотно ответил Клим Пантелеевич. — Необходимо осмотреть комнаты. Для этого мне понадобятся ключи от калитки и дома. У вас не будет лишних?

— Да-да, вот, — она сняла со стены дома небольшую связку ключей, протянула и добавила: — Это его. Возьмите. У меня свои. Аркадий Викторович сам отдал мне дубликаты. Боялся, что ночью удар может хватить, и никто не узнает. Я иногда наведывалась к нему. Сидели в беседке, чай пили, разговаривали.

— Что ж, пожалуй, я пройду внутрь. Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет-нет, извольте.

— Вот и отлично, — кивнул Ардашев и шагнул в переднюю.

Бывший доходный дом Загорской теперь уже не был доходным. Его самая большая часть с комнатами постояльцев была распродана, и Шахманскому остались лишь кухня, гостиная и спальня на первом этаже. Именно поэтому и появился второй вход не изнутри, как раньше, а с улицы. Эти две части никак не сообщались друг с другом и старый проход заложили кирпичной стеной. У покойного владельца не было даже кабинета. Все свои бумаги и книги он хранил в гостиной.

Клим Пантелеевич обследовал письменный стол, открыл выдвижной ящик, но ничего достойного внимания так и не нашёл. Неожиданно его взгляд упал на книжицу в коленкоровом переплёте, стоящую на полке. Она была слегка выдвинута, и это наводило на мысль, что её недавно брали. Он снял её и пролистал. Это оказался дневник Шахманского, который он вёл крайне нерегулярно, от случая к случаю. В основном, в нём присутствовали записи о погоде, чьи-то изречения, названия прочитанных книг и список трат с указанием названий продуктов и цен. По всему было видно, что Шахманский жил скромно. Встречались и поэтические строки, наполненные грустью и предчувствием скорой смерти. Без сомнения, хозяин старого дома был подвержен ипохондриям. Но под последней записью без даты стояла карандашная надпись: «Вот мы и встретились, господин адвокат. Я шлю вам привет с того света. Скоро увидимся» .

Статский советник вернул книжицу на место, достал коробочку монпансье, положил под язык красную конфетку и вышел во двор.

Похоронная процессия уже скрылась за поворотом. Широко выбрасывая вперёд трость, бывший присяжный поверенный зашагал к зданию, именовавшемуся когда-то полицейским управлением.

Антон Филаретович Каширин сидел в своём кабинете, прихлёбывал чай и читал поступившие сведения о преступлениях за минувшие сутки. Стук в дверь заставил его поднять голову. В комнату вошёл человек среднего роста с аккуратной боцманской бородой и усами-подковой. Ворот сорочки был расстёгнут. Перемотанной бинтом рукой, он перекрестился на икону.

— Что у вас, Сергей Валерьевич?

— К вам господин Ардашев.

— Хорошо, — вставая со стула, сказал сыщик и спросил: — А ваша рана, вижу, так и не заживает?

— Пуля прошла по касательной. Да чего уж там, потерпим.

— А что говорят доктора?

— Да ну их, — махнул больной рукой Ерёмин. — Надоели со своими перевязками и компрессами.

— Нет, вы уж дорогой мой, так не говорите. Они своё дело знают. Следуйте их советам неукоснительно. Договорились?

— Куда ж от них денешься.

— Вот и ладно. Что ж, просите Ардашева.

Помощник кивнул и вышел.

Из-за приоткрытой двери послышались шаги на лестнице, и в дверях показался статский советник.

— Проходите, присаживайтесь, — гостеприимно предложил Каширин.

— Благодарю. Вижу у вас новый агент?

— Да, на редкость приятный человек. Воспитан, из хорошей семьи. Бежал от красных. Скрывался. Его у большевиков ничего кроме виселицы не ожидало. Попросился к нам. Опыта маловато, но ничего, научится. Правда, немного тугодум. Но с выводами торопиться не буду, посмотрю, как будет работать. Достаточно смел. Четвёртого дня пытался остановить одного подозрительного субъекта, но тот открыл стрельбу и сбежал. Ему руку и задело. Сколько раз ко мне зайдёт, столько на икону и перекрестится. Уважаю таких. Да. — Каширин уселся напротив и, хитро улыбнувшись, спросил: — А вы, я вижу, Клим Пантелеевич, после похорон решили ко мне наведаться. Небось, сомнения одолели в отношении самоубийства Шахманского?

— Да нет никаких сомнений, Антон Филаретович. Аркадий Викторович не совершал самоубийства. Его удавили.

— Позвольте, но доктор осматривал труп. Никаких следов насилия не обнаружил, — удивлённо выговорил начальник городского сыска.

— Так их и не будет. Скорее всего, злоумышленник пробрался в дом, подкрался к спящему Шахманскому, накинул петлю на шею и задушил. А сымитировать убийство — труда не составляло.

— Но как вы об этом узнали?

— Я измерил обхват шеи и длину странгуляционной борозды. При убийстве с имитацией самоубийства через повешенье она будет составлять ровно столько вершков, сколько и обхват шеи, тогда как при обычном суициде через повешенье странгуляционная борозда всегда меньше. Другими словами, при реальном суициде петля не полностью облегает шею. В нашем же случае длина отпечатка верёвки составляет обхват шеи погибшего, то есть замкнутый след. Это свидетельствует о том, что его задушили, а потом уже мёртвого подвесили. Да что это я вам объясняю? Вы и без меня это прекрасно знаете.