Вадим Сухачевский - Декамерон 1914

— В точности так-с, — подтвердил Шумский-Оболенский.

А Шумский-Семипалатников продолжал:

— Ну, не то чтобы совсем, конечно, покончить, а так, как это проделали персонажи у Чернышевского и у Льва Толстого. Помните, Протасов из «Живого трупа» тоже якобы утопился.

Все бы легко поверили. Запил инженер Шумский от тоски, что его здесь стреножили, а потом и утопился от той самой тоски.

Я же приобрел паспорт на фамилию Семипалатникова, и под этим именем меня должны были переправить в Швейцарию. Возрождаться в качестве Шумского я и не намеревался — знаю, что у наших мастеров плаща и кинжала руки достаточно длинны. Просто на свете, где-нибудь в Швейцарии, в Англии или в Германии вдруг появился бы хороший инженер Семипалатников. Нас ведь, инженеров, в отличие от графов и князей, не по фамилии ценят, а по умению, по идеям, по проектам…

Существовала, впрочем, одна опасность: я мог уже оказаться в списке разыскиваемых, и мои фотографии вполне могли быть переданы на все приграничные станции, где проверяются паспорта. На этот случай мне нужна была чья-то помощь. И случилось так, что я узнал, как такую помощь получить…

Да развяжите же меня наконец-таки!..

Секретное донесение [66] Депеша эта, отправленная через два дня после описанных здесь событий, по какой-то причине помещена именно здесь. Вероятно, в этом имелся какой-то смысл, поэтому здесь же ее и оставляю. — Ю. В.

(отправлено фельдъегерской почтой)

Осипову

Ваше превосходительство.

Сообщаю, что Пилигрим (О. В. Дробышевская) погиб, т. к. данный объект прогуливался с двумя другими постояльцами отеля «Парадиз» как раз в момент схода ледника, в точности на месте его обрушения, так что форма 511 не понадобилась. То же касается и Зигфрида, кой также прогуливался вместе с Пилигримом.

Те особо ценные предметы, о коих Вы упоминали, по показаниям оставшихся в живых постояльцев «Парадиза», Дробышевская-Пилигрим всегда носила в ридикюле с собой, отчего они также погребены вместе с нею и с Зигфридом под обрушившейся лавиною.

Я приказал начать раскопки, но шансы на обнаружение предметов, как и останков погибших, представляются весьма малыми.

За участие в операции денежно поощрены… (Следует список из десяти фамилий с указанием чинов, от подпоручика и выше.)

Касательно трагической гибели других постояльцев отеля «Парадиз», кои скончались от укуса змеи, мною составлен подробный отчет, который прилагаю к настоящему донесению [67] Утерян. А было бы весьма любопытно! — Ю. В. .

Прилагаю также предварительную смету по средствам, необходимым для проведения раскопок.

Кроме того, прилагаю свое прошение об отставке по причине подорванного здоровья и необходимости срочного лечения за границей

Бурмасов

– —

Фельдъегерской почтой

Строго секретно, Бурмасову

Отставку утверждаю. И не из снисхождения к Вашему подорванному здоровью, а потому, что вы — полный… (следует непечатное слово).

У вас, оказывается, еще один пропавший! Да умеете ли Вы вообще, ротмистр, считать?!

Осипов

– —

Г-н Осипов!

Ввиду ваших «тяпов» и «ляпов» (особливо касающихся известных Вам особо ценных предметов), Вы переводитесь на должность товарища министра Юстиции (и то мне еще стоило немалых трудов).

Макаров [68] В эту пору министр внутренних дел.

— …Развяжите! — повторил он. — Ну же! А то руки страшно затекли!

Рассказ его звучал вполне убедительно, отчего я чувствовал себя полным идиотом, однако развязывать его все-таки не спешил. Сказал:

— Не торопитесь, господин Шумский (если вы в самом деле таковой), потерпите еще немного. Вы только что изволили упомянуть о помощи, на которую рассчитывали. Уж не Зигфрид ли, германский агент, обещал вам предоставить такую помощь?

— Агент ?.. — испуганно проговорил он. — Да какой еще, к шутам, агент?! — При этом он отчего-то выразительно смотрел на Амалию Фридриховну.

— Именно так, — сурово ответил я. — Сообщите, кто в действительности сей Зигфрид — и обещаю, я вас немедля развяжу.

И тут вдруг с места поднялась Амалия Фридриховна.

— Боюсь, — сказала она, — что под Зигфридом имелась в виду всего лишь я.

— Вы?!.. — только и смог я выдохнуть.

Впрочем, если Кокандов — это Марго, если Дробышевская — Пилигрим, то почему бы Амалии Фридриховне не оказаться Зигфридом?

— Да, я, — подтвердила она. — Но только, видит Бог, никакой я не агент!.. И раз уж возникла такая ситуация, раскрою все свои карты. Ввиду малой доходности от моего пансионата, я веду еще некоторый, как это называют североамериканцы, business . Он, конечно, с точки зрения закона весьма предосудителен; впрочем, по-моему, — не сверх меры. Мы сговорились с моим дядюшкой, проживающим в Лейпциге, — а зовут его Зигфрид фон Дитрих, — что он будет писать письма на имя лиц, которые обратятся ко мне, дабы я помогла им перебраться через границу. В основном это лица, разыскиваемые полицией, но ведь согласитесь, я вправе этого и не знать. Им остается лишь чуть-чуть подправить свою внешность на случай, если разосланы их фотографии…

— Например, усиками кайзеровскими обзавестись, — подсказал я.

— Да, к примеру… А если все же возникнут какие-то подозрения, то мой протеже покажет письма от моего дядюшки, обращенные к лицу, указанному в поддельном паспорте… Поверьте, паспорта подделываю не я, и знать не желаю, откуда они берутся!..

— Ну, это в России нынче не такая великая проблема, — вставил я. — Господи, уж двадцатый век давно на дворе, а у нас так и не додумались фотографии в паспорта вклеивать!

— Да, да… И вот эти письма от дядюшки Зигфрида служили службу уже не раз… А, связываясь со своими протеже, я отчего-то подписывалась именем Зигфрид. Но, видимо, письма мои попали под перлюстрацию — и там скорее всего вообразили, что действует некий германский агент; уж не знаю, по глупости ил из корысти, ради получения наград…

Уже снимая путы с рук Шумского-Семипалатникова, я, осененный догадкой, спросил:

— И госпожа Дробышевская тоже имела письма от дядюшки Зигфрида?

— Да, — сказала она.

— И господин Кокандов?

— Да… А также господин Сипяга.

Вот это уже была новость! И он туда же, стало быть!.. Впрочем, понятно: укокошив Дробышевскую по форме 511, собирался взять ракушки и исчезнуть за границей. Господи, куда катилась Империя, которой мне как-то уже не хотелось служить…

Впрочем, одно обстоятельство объяснялось: отчего в этом тихом пансионате сошлось сразу столько чудовищ.

Амалия Фридриховна спросила тихо:

— Скажите, господин прокурор, мне за это грозит каторга?