Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Мы на этой верхотуре прямо-таки на полпути к небесам, верно? – дружески замечает она.

Он вежливо кивает.

– А вы откуда будете?

В порядке исключения Джордж решает дать конкретный ответ.

– Из Грейт-Уэрли, – говорит он. – Это близ Кэннока, в Стаффордшире.

Он уже готов услышать следующий вопрос в духе Гринуэя и Стентсона: «Нет, родом вы откуда?» Но она ждет, чтобы он назвал свою спиритуалистскую организацию. У Джорджа возникает искушение сказать: «Сэр Артур был моим другом», добавить: «Я присутствовал у него на свадьбе», а уж потом, если она усомнится, представить в качестве доказательства «Воспоминания и приключения». Но он не хочет показаться кичливым. Ведь соседка может полюбопытствовать: если он был другом сэра Артура, то почему сидит так далеко от сцены, рядом с простыми людьми, не имевшими такого счастья?

В зале яблоку негде упасть; меркнет свет, и на сцену выходят главные действующие лица. Джордж думает, что всем полагалось бы, наверное, встать, а то и поаплодировать. Он так привык к порядку церковной службы – когда подняться со скамьи, когда преклонить колени, когда оставаться сидеть, – что здесь теряется. Будь это театр, где заиграли бы государственный гимн, вопрос бы решился сам собой. Не нужно ли всем подняться со своих мест в память сэра Артура и из уважения к вдове; но распоряжений никто не дает, и все остаются сидеть. Леди Конан Дойл вышла не в траурном черном, а в сером платье; двое сыновей, рослые Денис и Адриан, пришли во фраках и держат в руках цилиндры; следом появляются их родная сестра Джин и единокровная сестра Мэри, уцелевшее дитя сэра Артура от первого брака. Леди Дойл устраивается по левую руку от пустого стула. Один сын – подле нее, другой – по правую сторону от именного плаката; молодые люди неловко опускают цилиндры на пол. Джордж не различает лиц и уже хочет достать бинокль, но опасается, что такой жест будет неправильно понят. Вместо этого он смотрит на часы. Ровно семь. Его подкупает такая пунктуальность; он почему-то ожидал от спиритуалистов некоторой несобранности.

Мистер Джордж Крейз из Мэрилебонской ассоциации спиритуалистов представляется залу как ведущий этого собрания. Вначале он делает заявление от имени леди Конан Дойл:

На всех собраниях во всех частях света я сижу подле своего возлюбленного мужа, и на этом торжественном собрании, куда люди пришли с уважением и любовью, чтобы воздать ему честь, место для него оставлено рядом со мной, и я знаю, что его духовное присутствие будет очень близко ко мне. Хотя наш земной взор не способен проникнуть за пределы земных вибраций, тот, кто наделен дополнительным, богоданным зрением, что именуется ясновидением, сможет увидеть среди нас милый сердцу образ.

От имени своих детей, от своего имени и от имени моего возлюбленного мужа хочу сердечно поблагодарить вас за ту любовь, которую сегодня вы принесли с собою в этот зал.

По залу пробегают шепотки; Джордж затрудняется сказать, выражают они сочувствие к вдове или разочарование оттого, что сэр Артур не возникнет, как по волшебству, на сцене. Мистер Крейз подтверждает, что, вопреки глупейшим домыслам прессы, речь не идет о каких-то фокусах с физическим появлением сэра Артура. Он доводит до сведения неискушенных, а в особенности присутствующих в зале журналистов, что после ухода человека для духа зачастую наступает период смятения и он не сразу обретает способность к материализации. Впрочем, сэр Артур был полностью готов к своему уходу и воспринял его с безмятежным спокойствием, оставив родных продолжать долгое путешествие, но выразив уверенность, что все они встретятся вновь. В таких случаях можно ожидать, что дух обретет свое место и свои способности быстрее, чем обычно.

Джордж вспоминает интервью Адриана, сына сэра Артура, газете «Дейли геральд». Родным, сказал он, будет не хватать шагов нашего патриарха, его физического присутствия, но не более того. «В остальном все будет примерно так, как будто он всего лишь уехал в Австралию». Джордж знает, что его заступник однажды посетил этот далекий континент: несколько лет назад он брал в библиотеке «Странствия одного спирита». Если честно, подробности путешествий заинтересовали его куда больше, чем обсуждение вопросов богословия. Но он запомнил, что в Австралии, где сэр Артур и его семья – в сопровождении неутомимого мистера Вуда – пропагандировали свои идеи, их окрестили «Пилигримами». Теперь сэр Артур или, во всяком случае, его спиритуалистский эквивалент, что бы он собой ни представлял, вернулся туда же.

Со сцены зачитана телеграмма сэра Оливера Лоджа: «Наш добросердечный защитник будет продолжать свою кампанию на Другой Стороне, с умноженными знаниями и мудростью. „Sursum corda“ [9]». Затем миссис Сент-Клер Стобарт читает из «Послания к Коринфянам» и заявляет, что слова святого Петра подходят к случаю, так как сэра Артура при жизни нередко величали «святым Павлом спиритуализма». Мисс Глэдис Рипли исполняет соло Лиддла «Пребудь со мной». Преподобный Г. Вейл Оуэн рассказывает о литературном творчестве сэра Артура и разделяет мнение автора, считавшего «Белый отряд» и его продолжение, «Сэр Найджел», своими лучшими произведениями; более того, докладчик высказывает мнение, что приведенное во втором романе описание рыцаря без страха и упрека, человека беззаветно преданного, может служить портретом самого сэра Артура. Преподобный С. Дрейтон Томас, который отслужил половину панихиды в Кроуборо, восхваляет неустанную деятельность сэра Артура как глашатая спиритуализма.

Потом все стоя поют излюбленный гимн спиритуалистского движения «Веди меня, о милосердный Свет». Джордж замечает некоторые отступления, но не сразу может их определить.

На миг его отвлекают эти слова: в его понимании не очень-то они согласуются со спиритуализмом: насколько известно Джорджу, сторонники этого движения как раз вглядываются в даль грядущих лет и указывают целый ряд шагов, способных туда привести. Вслед за тем он переключается с содержания на форму. Такое пение и в самом деле непривычно. В храме люди обычно поют гимны так, будто заново открывают для себя строки, затверженные много месяцев и лет назад, – строки, содержащие истины столь незыблемые, что нет нужды доказывать или даже обдумывать их заново. А в этом зале голоса звучат непосредственно и свежо; в них даже ощущается граничащая со страстью жизнерадостность, которая встревожила бы многих приходских священников. Каждое слово возвещается, будто содержит новейшую истину, которую требуется восславить и срочно передать дальше. Такая манера исполнения поражает Джорджа как совершенно неанглийская. И при этом, как он опасливо признает, великолепная.