Антон Чиж - Лабиринт Просперо

Аполлон Григорьевич обошел тело и присел на корточки, вглядываясь в лицо.

– Позвольте… – сказал он в крайней растерянности. – Но ведь это не Лотошкин…

– Конечно, не Лотошкин.

– И вас это не удивляет?

– Случилось то, что должно было. Ради чего все было затеяно…

– Вот это? – Лебедев отказывался верить. – Это слишком…

– В этом деле все слишком. Начиная от бури… – Ванзаров как будто успокоился и наклонился к ногам лежавшего. – Вдвоем донесем, полагаю.

– Куда… – начал было Лебедев, но опомнился: какое тут место преступления – лед, да и только. Он запрятал склянку темного стекла в походный саквояж и пристроился ухватиться за плечи жертвы. – Давненько я покойничков сам не таскал… Куда прикажите, ваше благородие?

– Тут недалеко, к леднику, – сказал Ванзаров. – Порадуем доктора Могилевского новыми трупами. Сначала этим, а после еще Катеньку нести…

– Чудовище звали Катенькой? О, узнаю тебя, Сестрорецк – место гиблое!

– Звали ее Кабаниха, но имя ее – Катенька… Раз-два, взяли, понесли…

– Нет, ну каков Лотошкин! – бурчал Лебедев, с легкостью поддерживая еще мягкое тело. – На сцене на десятых ролях, а тут такое учудил! Прямо Минотавр из тьмы лабиринта, не иначе!

Ванзаров не стал рассеивать тьму. Время еще не пришло. Они еще не вышли из лабиринта.

Францевич стоял ровно, но за висок держался. Удар по затылку рисовался синими кругами у него под глазами. Вахту он нес снаружи пансиона, чтобы никто не застал его врасплох. И холода не чувствовал. Ротмистр посматривал на часы и удивлялся, что можно делать столько времени. Погони хватает на четверть часа, не больше, после чего или злодея ловят, или ему удается скрыться.

Францевич приметил тени, двигавшиеся к нему. И сразу все понял.

– Что, ушел? – спросил он хмуро.

– Ушел Лотошкин, подлец, – сказал Ванзаров, отряхивая с пальто остатки снега. Лебедев шел за ним непривычно молчаливый и сильно промерзший. Ледник санатория кого хочешь проберет. Даже если не заниматься быстрым изучением трупов.

– Надо было стрелять…

– Надо, да не из чего. Револьвер у вас.

– Что же теперь делать? – Ротмистр скривился от головной боли.

– Пойдемте, поищем противоядие. Может, всех спасем. Не так ли, Аполлон Григорьевич?

Лебедев счел за лучшее промолчать. На сегодня шуток ему было достаточно.

В номере было темно, но в темноте нечто шевелилось. Ванзаров щелкнул рычажком электрического света. Месье Пуйрот, как мышь, отпрянул от стопки чемоданов мистера Маверика. И улыбнулся так приятно, будто рад был нечаянной встрече. Вот что значит европейские манеры. Ванзаров пожелал ему доброго вечера и уверил, что тот совершенно не помешает, может оставаться сколько ему вздумается.

– Где проще всего спрятать противоядие, ротмистр?

Францевич указал кивком на сейф.

– Не могу оспорить ваш вывод, – сказал Ванзаров. – Остается найти пароль. Вам он известен?

Ничего подобного ротмистру было неизвестно.

– Тогда я попробую. Вдруг получится.

Ванзаров для чего-то пошел к чемоданам, снял верхний, а из следующего вынул помятую книжицу, так и лежавшую поверх одежды. Перевернув обложку, он присмотрелся к титульному листу и что-то прикинул в уме. После чего предложил Францевичу подойти к сейфу. Месье Пуйрот старался быть тенью, но тщательно следил за всем.

– Набирайте на колесиках… – сказал Ванзаров. – Итак: 02… 20… 17… 33… Поверните рукоятку…

Ротмистр нажал.

Сейфовый замок приятно хрустнул, дверца поддалась.

– Получилось… – в изумлении проговорил Францевич. – Волшебство…

Лебедев на этот счет был другого мнения. Но опять-таки смолчал.

Между тем дверца распахнулась. Сейф явил свое стальное нутро, выкрашенное черной краской. В нем ничего не было: ни денег, ни драгоценностей, ни портмоне мистера Маверика, ни его американского паспорта. В середине пустого дна стояла скромная бутылочка темного стекла.

Ротмистр среагировал мгновенно: схватил склянку здоровой рукой, сунул в карман и выставил револьвер. Он стал пятиться к двери.

– Не подходить! – последовал приказ. – Мне терять нечего… Всех не спасти, так чем я не наследник…

– Ротмистр, это ловушка, – устало сказал Ванзаров.

– Говорите что хотите, меня вашей болтовней не пронять… Назад! – Он вскинул ствол на Пуйрота, сделавшего неудачное движение, сам же медленно отступал. – Меня хоть по голове ударили, но стрелять я не разучился…

– В этой бутылочке яд, одной капли которого хватит, чтобы ваша нервная система была парализована и вы медленно умирали от удушья…

– Чушь!

– Аполлон Григорьевич, покажите…

Не торопясь, чтобы не испугать нервного ротмистра с ударенной головой, Лебедев достал из саквояжа стекляшки.

– Вот эта… – показал он, – …найдена у тела жуткой Катеньки, вот эта – на снегу у мертвого тела одного господина. А эту передал мне доктор Могилевский. Во всех – один и тот же страшнейший яд. Сделайте одолжение, выпейте глоточек. Хочу посмотреть, как человек умирает от его действия. Напишу статейку для криминалистического журнала.

Ванзаров отошел подальше. И присел на край стола.

– Давайте, ротмистр, убивайте себя, мешать не буду, – сказал он с отменным равнодушием. – Вы мне неинтересны. Все ваши тайны мне известны. Мистер Маверик – шулер, кого-то крепко обыграл у себя в Америке, чего доброго, с ним расплатились коробкой брильянтов, потом владелец опомнился, понял, что его надули, и захотел вернуть украденное. Агентство Пинкертона вас наняло для этого. Невелика тайна…

Больная голова Францевича не вынесла подряд два удара. Он беспомощно переводил взгляд с Лебедева на Пуйрота и Ванзарова. Везде его встречало холодное равнодушие. Это было выше его сил. Ротмистра подкосило. Он сполз по стене, выронил склянку и схватился за виски. Револьвер при этом опасно болтался на пальце.

– Я могу забрать… это? – осведомился Лебедев.

Несчастный застонал в ответ. Его было жалко. Аполлон Григорьевич подобрал пузырек, предложил лекарство от головы, но получил отказ. Милосердие – важное качество не только частного сыщика или чиновника сыска, но и вообще человека. О чем порой принято забывать. Ванзаров подошел к ротмистру, присел рядом с ним и что-то шепнул на ухо. Францевич поднял на него больные глаза.

– Это правда? – тихо спросил он.

– Честное сыскное, – ответил Ванзаров и предложил свою руку, чтобы помочь встать. Ротмистр тяжело оперся на нее. Ему предложили идти отсыпаться до утра, про особое управление, к счастью, можно забыть. Сил сопротивляться у него не было. Лебедев обещал не только довести больного до номера, но и облегчить страдания. Для этого в походном саквояже имелось достаточно средств.