Валерия Вербинина - Эхо возмездия

– Я испугалась! – крикнула Евгения, теряя самообладание. – Ты бы тоже испугался… Только вчера мы видели его у Павла Антоновича, он казался очень оживленным и даже надерзил баронессе Корф… А сегодня он труп, понимаешь, не человек, а труп! – Она подалась вперед, в глазах ее блестели слезы. – Николенька, я ничего не понимаю! Скажи, ну пожалуйста, что он делал у нас в саду?

– Откуда мне знать? – раздраженно спросил ее брат.

– Но почему у нас, почему именно мы? Николенька…

– Женечка, ей-богу, я знаю не больше твоего… Если он ехал на станцию, она совсем в другой стороне. И потом, куда тогда делись кучер, и экипаж, и лошади?

Евгения шмыгнула носом и достала носовой платок.

– Николенька… А он не мог прийти, чтобы повидаться с тобой?

Нет, она не ошиблась: брат действительно на-прягся.

– Зачем я ему?

– Ну, затем, что ты знал его в Петербурге.

– Господи, Женечка, да мало ли кто его знал… Мы ведь не были друзьями! Так, шапочные знакомые…

– Николенька, скажи: почему ты не хотел идти на вечер к Снегиревым?

Брат надулся и откинулся на спинку кресла, положив одну ногу плашмя на колено другой.

– Потому что думал, что там будет скучно, – с вызовом произнес он.

Евгения отвернулась.

– Ты не хотел с ним встречаться, – тихо сказала она.

– Женечка, что за фантазии… При чем тут Колозин? Я просто был не в настроении…

– А ведь он тоже был не рад тебя видеть, – продолжала Евгения, отводя со лба непокорную светлую прядь. – Когда он заметил тебя, то перестал улыбаться, хотя до того казался таким веселым… Николенька, скажи мне правду: это не ты?

– Женечка, о чем ты?

– Николенька, ты ведь не убивал его? Я не знаю, что со мной будет, я этого не переживу…

Брат вскочил на ноги, схватился за голову и сделал несколько шагов по комнате.

– Да что же это такое… Везде, где он появляется, даже после смерти… – Николенька осекся и не закончил фразу, видя, с какой мольбой сестра смотрит на него. – Ну, вот что. Я не знаю, что ты вообразила, но я не убивал его и не имею никакого отношения к его убийству. И я не имею ни малейшего понятия, как он оказался в нашем саду! – с ожесточением закончил он.

– Почему же следователь допрашивал тебя так долго?

– Вовсе нет! Мы говорили минут пять…

– Двенадцать минут, я засекала время! О чем он мог говорить с тобой двенадцать минут? Да еще попросил меня удалиться из комнаты!

– Он расспрашивал меня, как я нашел тело, со всеми подробностями. А тебя попросил уйти, чтобы ты не мешала ему работать. Свидетелей всегда допрашивают с глазу на глаз.

– Допрашивают не свидетелей, а преступников! А свидетели дают показания…

– Не знаю, что ты вбила себе в голову, – сказал Николенька после непродолжительного молчания. – Но я не преступник. Впрочем, кажется, я уже говорил об этом…

– Николенька, мне страшно, – сказала Евгения, зябко ежась, хотя в комнате было жарко. – Мне просто очень-очень страшно. Прости меня.

– Ничего, я даже польщен, – пробормотал брат, двигая кочергой поленья в очаге. – Разное бывало в жизни, но пока никто еще не принимал меня за убийцу.

Он пересел в другое кресло, поближе к огню, и посадил Фруфрика себе на колени.

– Когда же ты у нас научишься ловить мышей, а? – спросил Николенька, гладя котенка. – А то наша кошка стала совсем старой…

– Как ты думаешь, кто его убил? – спросила Евгения.

– Откуда мне знать? – ответил ее брат уже с раздражением. – Но раз уж его убили, должна быть какая-то причина. Как, по-твоему, у кого была самая серьезная причина?

И тут Евгения почувствовала, как у нее отлегло от сердца.

– До чего же я бестолковая! Ну конечно же… Эти… как их… Сверчок… нет… Печка, да? А он к тому же военный…

– Человек, привычный к оружию, – кивнул Николенька. – Думаю, это он убил Колозина.

– Как это ужасно, – проговорила Евгения больным голосом. – Человека обвинили в том, чего он не совершал, после долгих мытарств оправдали… и сразу же после суда его убивают… Но я одного не понимаю – при чем тут наш сад? Что Колозин мог здесь делать? И ведь он слышал угрозы этой эпилептички… Что же он не поостерегся?

– Его сзади застрелили, – напомнил Николенька, морщась. – Как уж тут остеречься-то…

– Нет, я все же не понимаю… – бормотала Евгения, нервно сжимая и разжимая пальцы. – Вот ты говоришь, что его застрелили. Но у меня чуткий сон, эти кусты не так далеко от моих окон, а между тем я ничего не слышала… Звук выстрела, понимаешь? Я его не слышала…

– Я об этом не подумал, – признался Николенька. – Кстати, я ведь тоже ничего не слышал…

Брат и сестра переглянулись.

– А что, если его убили не здесь? – проговорила Евгения, волнуясь.

– И привезли к нам, чтобы нас заподозрили в убийстве? Мило…

Он заметил, что сестра задумалась, и тяжело вздохнул. «Ну, сейчас пойдут гипотезы, одна другой невероятнее… Кто из знакомых настолько нас не любит, что мог подбросить труп… Нинель, к примеру… А что? Всегда ждешь каких-нибудь пакостей от того, кто тебе неприятен…»

– Его убили в доме Снегирева, – наконец произнесла Евгения. Ее брат аж подскочил на месте.

– Я смотрю, чтение уголовных романов даром не проходит… Откуда такие выводы?

– Снег, – почти беззвучно промолвила его сестра. – Ты же сам сказал, что труп был присыпан снегом… Вокруг не было никаких следов, кроме твоих, моих и еще Фруфрика… Вчера вечером шел мелкий снег, но, когда мы возвращались домой, он прекратился. Когда я ложилась спать, снег тоже не шел… А утром все было уже белым-бело, значит, снег шел ночью и утром. Ты понимаешь? Колозин пролежал там несколько часов, наверное… А нашли мы его в начале девятого утра…

– Он действительно был совсем холодный, когда я до него дотронулся, – нехотя признался Николенька. – Ты думаешь, что…

– Его принесли к нам в сад, и снег успел засыпать все следы, которые оставил убийца, – продолжала Евгения. – Когда Колозин был убит? Получается, ночью или ранним утром… Вчера он остался ночевать в доме Павла Антоновича. Ночь или раннее утро поздней осенью – не то время, когда городской житель станет выходить из дома… Хотя я допускаю, он мог пойти куда-то даже ночью… Если, например, речь шла о встрече с человеком, которого он хорошо знал…

– Идти куда-то ночью в незнакомой местности? – фыркнул Николенька. – Не знаю, может быть, герои уголовных романов так и делают, но в жизни… Хотя…

– Что? – спросила Евгения, увидев, как изменилось выражение его лица.

– Ничего, – угрюмо ответил ее брат. – Просто я вспомнил, что Колозин мог не спать до трех утра, а иногда и до четырех… Он сам мне говорил.

– Тогда, может быть, он вышел из дома из-за бессонницы, преступник подстерег его, убил и привез тело к нам, чтобы замести следы, – сказала Евгения.