Клод Изнер - Дракон из Трокадеро

Огюстен Вальми потер руки и скривился от отвращения.

– Примерно в полночь дама уходит. Действовать Лакуто-Курсон не может – по этажу шляется коридорный – и поэтому утром решается на импровизацию, предлагая доставить в номер поднос с завтраком. Он пытает Форестера, чтобы тот назвал адрес вещевого склада, но тот ничего не знает. Курсон пронзает его стрелой и, чтобы запутать дело, изобретает персонажа, который якобы был в номере, не забывая оставить улики в виде собственной фуражки с частичками древесной пыли сосны, произрастающей в Ландах. Это, Легри, наводит на след вас и полностью сбивает с верного пути меня. Лакуто-Курсон растворяется в Старом Париже. Но он не учел одного профессионального прохвоста, вашего друга Уильяма Финча, порушившего все его планы. Мне нет нужды и дальше напрягать голосовые связки, продолжение вам хорошо известно. Вы и сами стали для Курсона мишенью и лишь чудом избежали смерти… После того как он ушел из «Отеля Трокадеро», у него появились все возможности организовать слежку. Но этот Уильям Финч испарился! Неужели ему хватило наглости увезти в багаже украденные на вещевом складе перья? И как его на самом деле зовут? Ведь, по моему убеждению, он такой же коммерсант из Бристоля, как вы – таитянский танцовщик.

Виктор налил себе еще коньяку и залпом выпил, стараясь украдкой улизнуть от будничных реалий.

– Таитянский танцовщик… А что, замечательный выход из той трудной ситуации, в которой я оказался. Торговец из Бристоля, как же это обыденно. Уильям Финч – человек скверной профессии, давайте пожелаем ему в самое ближайшее время найти другое ремесло и перестать обирать невинных жертв. Впрочем, «невинных» – это громко сказано. Прошу прощения, комиссар, что не могу поделиться с вами никакими откровениями, я не могу больше оставлять жену и дочь без защиты, даже несмотря на легкий хмель в голове.

Виктор неуверенным шагом двинулся к двери, комиссар не отставал от него ни на шаг.

– Легри, вы отъявленная шельма. Не имея доказательств, я не могу выдвинуть против вас обвинения, но знайте – для меня это дело еще не закончено. Что бы ни случилось, я поймаю этого Уильяма Финча и заставлю его вывалить мне всю подноготную вашего с ним сотрудничества!

Губка качалась на ленивых волнах канала. Вдруг перед ней грозно выросла стена. Ей не хотелось к ней плыть, но течение безудержно влекло ее вперед. Позади нарастал грохот машины: к шлюзу подходила баржа. «Я пропала!» В тот момент, когда судно ее уже чуть было не раздавило, губка почувствовала, что ее кто-то схватил и резко взмыла в небо.

– Кто ты? – спросила она у черной птицы.

– Ворона. Моя подруга, стрекоза, превозносила тебя на все лады. Но какая же ты тяжелая!

Птица открыла клюв, и губка стремглав полетела вниз, шлепнулась на поверхность бескрайней синей водной глади и тут же заметалась, переворачиваясь с боку на бок. Вода была отвратительной на вкус и соленой.

Волна вынесла ее на песчаную косу, где ее схватила чья-то маленькая ручка.

И ребенок побежал по берегу, счастливый от того, что теперь у него будет возможность укрепить крепостные рвы своего замка.

«Конец» , – написала Айрис внизу страницы блокнота.

Она на мгновение прислушалась. Дети спали, их дыхание сплеталось в синкопическую мелодию, время от времени нарушавшую мерный храп Жозефа.

По-прежнему сжимая в пальцах перьевую ручку с резервуаром для чернил, позаимствованную у мужа, Айрис села в столовой за стол, положила перед собой стопку листов серой бумаги верже и принялась за письмо, запланированное еще несколько дней назад.

Дорогая мадемуазель Бонтан!

Я уже очень давно не подавала о себе известий. Я в восторге от того, что вы решили продать свой пансион юных девиц в Сен-Манде и смогли приобрести дом вашей мечты неподалеку от столь прекрасного города Ниццы, о котором я от вас премного наслышана. Надеюсь в один прекрасный день навестить вас вместе с детьми, ведь им совершенно не подходит пагубный климат столицы, хотя судьба будто преднамеренно привязывает нас к Парижу и к северу в целом. Хотя окончательно еще ничего не решено, я, девушка, никогда не увлекавшаяся чтением, вот-вот стану женой хозяина книжной лавки. Как бы там ни было, Виктор и Таша намереваются переехать в Лондон, где мой брат хочет открыть букинистическую лавку в квартале Слоун-сквер, в котором прошли его детство и юность. Он признался мне в этом недавно, после одного из своих полицейских расследований, от которых я неизменно приходила в отчаяние, а его супруга сходила с ума от страха. На этот раз оно чуть не обернулось трагедией, Виктор был ранен, к счастью, несерьезно, хотя он до сих пор хромает, а его нервная система расшатана. Вы, наверное, читали об этом деле, связанным с контрабандой перьев, в газетах, которые писали о нем с неподдельным упоением, поэтому не буду вам докучать, повторяя все еще раз.

Можете себе представить, какое влияние проекты Виктора оказали на меня и Жозефа. Если они уедут, то отец и Джина – мать Таша и моя свекровь – отправятся вслед за ними! Кэндзи тоже влюблен в Лондон, но мысль о расставании со мной и детьми его глубоко огорчает, поэтому он вырвал у меня клятву несколько раз в год пересекать Ла-Манш. Я предпочла бы путешествовать по югу, но северные края решительно не отпускают меня от себя! Жозеф, вероятнее всего, станет единовластным капитаном на борту книжной лавки «Эльзевир», что, с одной стороны, наполняет его душу чувством благодарности, но с другой – в высшей степени пугает. Муж всегда в себе сомневался, хотя неплохо разбирается в авторах и книжном деле. К тому же, его романы, пользующиеся успехом, грозят отнимать время, которое нужно будет посвящать торговле. Поэтому он желает, чтобы я помогала ему хозяйничать в этой лавке, где прошло столько счастливых лет. Разве я могу отказать ему в поддержке?

В то же время у меня тоже есть своя отдушина – сказки, которым я посвящаю редкие часы досуга и которые затем иллюстрирует Таша. На днях я как раз закончила очередную и теперь собираюсь передать ее издателю. Вскоре Дафна и Артур прочитают мое скромное творение. Дафна с каждым днем проявляет все больше интереса к музыке и фортепиано, демонстрируя в этом плане определенные способности. Артур похож на отца, листает книги, попадающие ему под руку, и питает слабость к иллюстрациям Кристофа.

Виктор и Таша собираются на несколько недель съездить в Англию и снять там дом. Я подозреваю, что брат намерен повстречаться там с владельцами синематографов. Отец Таша намерен открыть в Лондоне «Никельодеон» [129] «Никельодеон» – кинотеатр в США начала XX века, в котором фильмы демонстрировались за 5 центов (5-центовую монету в обиходе называли «никелем»). и приглашает Виктора к участию в этом проекте. Впрочем, он говорит об этом уже несколько лет, с тех пор как стал тесно общаться с Жоржем Мельесом, три года назад открывшим студию в Монтрёй-су-Буа.