Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

— Все эти статистические данные, Мори-сан, нам следует обобщить в одной книге. Давайте напишем ее вместе, вы и я. Заработаем много денег, — как ни в чем не бывало продолжал Ихиро Ватанабе, словно не расслышав его.

Тут, к живейшему облегчению Кэндзи, консьержка соседнего здания принялась трезвонить в дверь. Она обычно приносила лишь дурные вести, однако Кэндзи с благодарностью поцеловал ей руку, когда она ввалилась в магазин. Ихиро Ватанабе, который боялся ее как огня, тут же скрылся в служебное помещение.

— Ох, горе мое горькое, кузен Альфонс попал в беду! Угораздило же его связаться с этой корридой в прошлом месяце! Он все не может оклематься после падения, и кто, как вы думаете, кто должен ездить навещать его в больнице Монморанси? Это ж надо так! Все ноги стерла!

— Коррида? Где это? — поинтересовался мсье Мандоль. Бывший профессор французского колледжа вошел на мгновение раньше и уже, производя немалое разорение, ожесточенно рылся на полках в поисках «Секретной миссии Мирабо в Берлине», сопровождаемой предисловием и комментариями Генри Вельшингера.

— В Дёйе, возле Ангена, бык пробился через ограничительные барьеры к публике, результат: человек пятьдесят ранены, шестеро из них тяжело, — уточнил Кэндзи.

— Дёй-ла-Барр? Это шутка такая?

— Нисколько. Пожалейте Ромито, его прикончили.

— Кто такой Ромито?

— Бык. И префект департамента Сена и Уаза выпустил указ, запрещающий бои быков, — продолжал Кэндзи, с трудом сдерживая смех.

— Давайте-давайте, издевайтесь, бедняга Альфонс был одной ногой в могиле! Придержали бы язык!

Джина, которая спустилась с винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, возмущенно ахнула. Она ненавидела, когда мучают животных. В этот же самый момент Таша, одетая в лиловое драповое полупальто, толкнула входную дверь.

— Что-то случилось с Виктором? — спросил Кэндзи. Он был слегка обеспокоен таким наплывом людей, а компаньон тем временем наслаждается выходным днем.

— Он прекрасно себя чувствует, собирался покататься на велосипеде в Люксембургском саду, а я отказалась, мне не нравится ездить по городу, да еще когда дождь моросит.

— А кто же с малышкой? — забеспокоилась Джина.

— Мадам Бодуэн. Мам, я получила письмо от Рахили, пойдем-ка отойдем и вместе его прочтем, — она показала рукой на служебное помещение.

Кэндзи посмотрел им вслед.

Они вытеснили из задней комнатки Ихиро Ватанабе, который немедленно вновь вцепился в него.

— Ну раз такое дело, я возвращаюсь в родные пенаты, — проворчала Мишлин Баллю. Она была крайне недовольна, что этот друг мсье Мори не выказывает ей никакой симпатии.

И быстро ретировалась.

— Эта дама носится, как страус. А знаете ли вы, мсье Мори, что если идти в течение шести лет и трех месяцев со скоростью не менее трех километров, можно четыре раза обойти вокруг Земли?

Кэндзи утомленно кивал головой, а тем временем поглядывал на Джину, которая стояла возле застекленного шкафа, где он держал сувениры, привезенные из разных путешествий. Он увидел, как она вырвала из рук дочери письмо, но не мог различить по губам, что при этом говорилось. Казалось, она охвачена каким-то сильным чувством — скорее радостным, чем печальным. Тут у него зародилось подозрение: а правда ли, что письмо от Рахили? Почему она тогда так разволновалась? Не произнесла ли она имя «Пинхас»?

— Тайное письмо — ловушка или опасность — прошептал он.

Звонок телефона застал всех врасплох — только Жозеф успел подойти. Прислонив к уху трубку, он что-то прокурлыкал и быстро закончил разговор.

— Кто звонил?

— Мама, — ответил Жозеф Кэндзи. — У Артура температура, разрешите мне, пожалуйста, отойти до обеда?

— Вы свободны. Дезертируете, бросаете меня на произвол судьбы! — вздохнул Кэндзи, совершенно ошалевший от высказываний Ихиро Ватанабе.

Едва Жозеф выскользнул за дверь, в магазине появилась Эфросинья, нагруженная двумя корзинками со съестным.

— Ну, как малыш? — поинтересовался Кэндзи.

— Артур-то? Забавный парень, и здоровье железное! Чего нельзя сказать о его бабушке, которая тут надрывается, как вьючный мул таскает и таскает…

Жозеф, задыхаясь, ввалился в комнату и плюхнулся в заваленное детской одеждой и кисточками кресло. Виктор помогал дочери вырезать гирлянду ножницами с круглыми концами и при этом горячо объяснял шурину ситуацию:

— Таша меня подозревает! Из-за этой актрисы, Шарлины Понти, с которой я разговаривал в субботу в «Комеди-Франсез», а еще она вчера сюда приперлась.

— О, вот вы уже выражаетесь как один из персонажей моего романа!

Виктор смутился и с удвоенным рвением принялся вырезать.

— В общем, мне это очень неприятно, но я не смогу продолжить это расследование.

— О нет, только не сейчас, мы не можем все так бросить! Я тоже встречался вчера с одним актером, неким Рафаэлем Субраном, блондином с голубыми глазами, другом Робера Доманси. У него, похоже, рыльце в пушку.

Виктор незаметно показал ему глазами на девочку.

— Деточка моя, взгляни в окно: уже пришла мадам Бодуэн, тебе пора на прогулку!

Алиса надула губы. Большого труда стоило запихнуть ее в непромокаемый плащик и отправить на улицу.

— Это актер из «Комеди-Франсез»?

— Нет, из театра «Жимназ». Он поведал мне, что Доманси позаимствовал деньги из кассы театра, но директор замял дело. Субран настырно интересовался, как идет расследование.

— Эта информация ничего не проясняет в деле. Ну, Доманси не устоял перед искушением, не убивать же за это!

— Вечно вы преуменьшаете мои заслуги! Но у меня есть кое-что на закуску, весьма аппетитное! Вы, наверное, в курсе мифа о Кроносе, которого римляне называли Сатурн?

— Я смутно помню, что его папаша, Уран, спихнул свое потомство в пропасть.

— А что дальше было, знаете? Сатурн отомстил за братьев, зарубив отца косой, и занял его трон. Титан, другой сын Урана, счел себя уязвленным и разгневался на брата. Сатурн был покладист по натуре, поэтому он обещал подвинуться на троне и уступить ему местечко, а также поклялся проглатывать всех своих детей мужского пола сразу после рождения. Рею, сестру и жену Сатурна — античные боги были терпимы к инцесту, — совершенно не устраивало такое обращение с ее отпрысками. Чтобы спасти сыновей, она подкладывала мужу камни, завернутые в пеленки.

Виктор почесал затылок.

— Точно! Я же знаю эту легенду, кажется, мне Кэндзи рассказывал в Лондоне. Здесь таится аллегория, как и в большинстве греческих мифов. Время разрушает все, что само породило!

— Поддельная миниатюра, три больших камня, завернутых в белую ткань, клепсидра… Все приобретает тайный смысл. Но к чему пакетик с зернами пшеницы, черный гравий и плюшевый крокодил?