Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

— Купите букетик, мсье, возьмите вот фиалочки. Всего два су.

«Цветы? На первом свидании? А что, это идея!» — подумал Шарль Таллар.

Расплачиваясь с цветочницей, он спросил у нее дорогу.

— Да вы спиной стоите к вашему переулку, это здесь в двух шагах, вот, налево идите. А скажи, милый брюнетик, не пойдешь ли ты лучше со мной? Я тут рядом живу. Буду с тобой ласковой, не сомневайся.

Шарль Таллар покраснел и рявкнул:

— Да за кого вы меня принимаете!

— Вали отсюда, сухарь, мерзкий ханжа! — заорала в ответ девица.

Шарль Таллар побагровел и быстро пошел прочь, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Через несколько сот метров он прислонился к какой-то изгороди, чтобы перевести дух. Напротив он различил какой-то темный проулок — значит, цель достигнута. Он смутился, заколебался, но все-таки двинулся вперед, словно во сне. На часах было без десяти двенадцать. Снегопад закончился.

Шарль Таллар стоял столбом, разглядывая мыски своих ботинок. Он чувствовал, что смешон. Казалось, прошла целая вечность. Сверху что-то хлопнуло, он поднял голову и увидел, что какая-то женщина закрывает ставни.

Надо взять себя в руки. Он решил закурить сигарету, зря истратил три спички и отказался от этой затеи.

А что, если эта история всего лишь розыгрыш, подстроенный его учениками? Нет, почерк слишком изящный, стиль изысканный и бумага из самого дорогого писчебумажного магазина.

Он не мог двинуться с места, ничего не видел, ничего не слышал, весь погрузившись в ожидание.

Вдруг раздался тихий звук, словно кто-то скребется.

Он навострил уши, весь напрягся: нет, вроде бы тихо. Бросил взгляд на часы-луковицу — без пяти двенадцать. Снова что-то скрипнуло: может быть, шаги?

Он не мог понять, откуда доносятся звуки. Похоже, откуда-то из темноты в конце тупика. Он медленно обернулся. Ничего не видно. Он почувствовал, как колотится сердце. Она не придет, да это и к лучшему. Местечко это ему совсем не нравилось. Какая несуразная мысль: назначить свидание в этом странном месте в такую поздноту!

«Да будь же мужчиной, в конце концов!»

— Привет, Шарль, — прошелестел голос.

Он вгляделся: вокруг фонаря задвигались смутные тени.

И тут почувствовал сзади дыхание.

— Я тут, Шарль.

Горло пронзила дикая боль. Его охватила паника, он застонал и ничком упал на припорошенную снегом мостовую. Прежде чем наступило небытие, в расширенных от боли зрачках отразилась зеленая голова крокодила.

Прошло немало времени, прежде чем Аристотель почуял приближение своего божества. Легавый пес не сводил глаз со щеколды. Хвост его нетерпеливо мотался туда-сюда. Голод и желание поскорее опорожнить мочевой пузырь замутняли чистую радость от встречи с тем, кому он был предан всей своей собачьей душой. Когда дверь открылась, он принялся скакать вокруг хозяина, подвывая от радости.

— Убери лапы, Аристотель, пойдем писать, я приготовил тебе твою похлебку, — проворчал Рене Кадейлан.

Аристотель пулей вылетел из комнаты и помчался в сторону Часового тупика: единственный заветный фонарь манил его и тянул, как магнит притягивает стрелку компаса. Какое наслаждение нарушить наконец запрет и облегчиться между двумя стенами — в этом месте его обычно приучали сдерживаться. Он пометил территорию и уже собирался вернуться к своей похлебке и к любимому хозяину. Но тут черный блестящий нос собаки уловил какой-то заманчивый запах. Он был так возбужден, что не обратил внимания на знакомое позвякивание вилки о миску.

— Аристотель! Где тебя черти носят? Час ночи, мне уж дрыхнуть пора, с ног валюсь. Быстро сюда!

В три скачка пес вернулся к дому на бульваре.

— Где ты так морду извозил, свинтус? А ну покажи… Ох, ты крысу, что ли, замочил, кровищи-то сколько!

Аристотель взлаял и помчался назад. Рене Кадейлан побежал за ним. Под фонарем он различил какой-то лежащий предмет.

«Пьянчуга, видать… Насосался как клещ».

Он присел на корточки, наклонился над телом и, в ужасе отпрянув, так и сел на задницу.

— Трупак! Самый что ни на есть настоящий! Ох, ему перерезали глотку, что за дерьмо вообще! Жуть какая! Плюшевый крокодил, обмотанные камни, голубой мелок…

В свои двадцать лет Рено Клюзель легко мог бы позволить себе жить припеваючи и проводить время в праздности: его родители были обеспеченными людьми, он жил в их особняке на улице Бак, и они без всяких проблем содержали его и не требовали, чтобы он шел куда-нибудь служить. Отец, директор адвокатской конторы, довольствовался тем, что сын получил диплом школы коммерции, и большего от него и не требовал. Мать, которая выглядела и вела себя так, словно ей было тридцать пять, хотя на самом деле ей уже стукнуло пятьдесят, думала только о своей внешности, и ее вовсе не заботило, какое поприще выберет для себя ее единственный сын, которым она и в детстве мало интересовалась. Что до самого юноши, ему надоело порхать и бездельничать и он помышлял о карьере репортера. Ежемесячные визиты дяди Антуана, главного редактора «Паспарту», еще больше распаляли его стремления, подогретые чтением криминальных романов, созданных воображением модного и весьма плодовитого автора: некоего Жозефа Пиньо.

Случай с Робером Доманси послужил для него поводом попробовать себя в деле. Рено Клюзель был не обделен интуицией: он догадался, что это загадочное убийство — дело рук хитрого, ловкого убийцы, который на этом наверняка не остановится. В ожидании нового злодейства он снял меблированную комнату у владельца кабака, в который частенько заходили городские стражники из комиссариата.

Ранним утром 2 ноября, когда он допивал свой кофе со сливками, его упорство наконец было вознаграждено. В районе часа ночи служитель из кабаре «Небытие» нашел в Часовом тупике мужской труп с перерезанным горлом. К заднему карману брюк приклеена этикетка, на которой напечатано:

Лицей Карно

И дальше красным карандашом приписано от руки:

Шарль Таллар — сукин сын

И мочалок господин…

Никаких следов бумажника, но зато сразу заметно было, что вокруг тела разложили те же предметы, что и в прошлый раз: поддельная миниатюра, пустые водяные часы, пакетик с зернами и черным гравием, три камня, обернутые в белую ткань, и плюшевый крокодил. На этот раз к этим предметам прибавился голубой мелок. Допрос охранника из кабаре «Небытие», некоего Рене Кадейлана, ничего не дал. Женщина по фамилии Самбатель, живущая в доме, возле которого было совершено убийство, закрывала ставни на ночь после партии в безик [36] Безик — карточная игра. с соседями и заметила возле фонаря мужчину. Но поскольку в переулок частенько заглядывали разные пьяницы, она уже к ним как-то привыкла и не придала этому никакого значения. Комиссар рвал на себе волосы, а Рено Клюзель торжествовал: ему достались все лавры.