Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

Там меня ждал Агент 22 с маленьким мопедом, на котором он зачастую следил за лейтенантом Мальдонадо.

— Слезай, Сантьяго, — велел я. Юнец спрыгнул на землю и, как только я сел на мопед, устроился за моей спиной.

Он обхватил меня руками за пояс. Я обернулся и посмотрел в его темные глаза.

— Сантьяго, зачем ты это делаешь?

— Что делаю, сеньор Лукас?

— Помогаешь сеньору Хемингуэю... рискуешь... может, это кажется тебе игрой?

— Это не игра, сеньор. — Голос Сантьяго звучал вполне серьезно.

— Тогда зачем?..

Он отвернулся к сараю, но я успел заметить слезы в его темных глазах.

— Слово, которым называют сеньора Хемингуэя... в общем, я называю его так же. Человеком, которого у меня никогда не было.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем он говорит.

— Папа?

— Si, сеньор Лукас, — отозвался мальчик и посмотрел на меня. Его худые руки крепче обхватили мой пояс. — Когда я хорошо выполняю его задания или хорошо играю при нем в бейсбол, Папа смотрит на меня, и в его глазах появляется такое выражение, как будто он смотрит на одного из своих сыновей. И тогда я представляю — только на мгновение, — что я тоже могу назвать его папой, и что это взаправду, и что он обнимает меня так же, как своих собственных детей.

Я не знал, что сказать.

— Пожалуйста, будьте осторожны с мопедом, сеньор Лукас, — велел мне десятилетний мальчишка. — Он нужен мне, чтобы вечером следить за Бешеным жеребцом, а когда-нибудь я должен буду вернуть машину джентльмену, у которого ее позаимствовал.

— Не беспокойся, — заверил я его. — Я ведь ничего не сломал, правда? Держись крепче, дружище. — Крохотный мотор с треском завелся, и мы, набирая скорость, помчались по дороге вслед за Дельгадо.

Пока Хемингуэй проводил почти все свое время с сыновьями, я мог без помех заниматься «Хитрым делом» и изучать противоречивые развед-сводку, стекавшиеся ко мне. Эта операция с самого начала выглядела бессмысленной, и я пытался сложить кусочки мозаики. Почему директора так интересует ребяческая затея писателя? Зачем было Яну Флемингу из БКРГ и Уоллесу Филлипсу из ОСС входить со мной в контакт?

Зачем назначать связным такого серьезного и опасного человека, как Дельгадо? С какой целью ликвидировали радиста «Южного креста» и кто его убил? В чем заключалась истинная миссия яхты и почему ее возглавляет столь бездарный агент, как Теодор Шлегель? Участвует ли в этой операции Хельга Соннеман, и если да, то получает ли она приказы от Шлегеля или сама командует им? Хемингуэй обнаружил шифры Мартина Кохлера — случайность ли это или тщательно спланированный замысел? Зачем ФБР переправляет громадные суммы Национальной кубинской полиции, действуя через грязного убийцу Мальдонадо, которому платят также Шлегель и Абвер?

Я от имени Хемингуэя разослал указания оперативникам «Хитрого дела» и теперь ломал голову над поступавшими сведениями. После нескольких дней этих занятий я начал задумываться — уже не в первый раз, — на кого, собственно, я работаю. Я с самого начала проникся недоверием к Дельгадо, а теперь не верил и в побуждения, двигавшие Эдгаром Гувером.

Меня лишили контактов с ОРС, я действовал независимо от местного отделения ФБР, если не считать того, что его агенты время от времени следили за мной. Меня прощупывали британская спецслужба и вновь организованный ОСС Донована, однако я не льстил себя мыслью, будто бы их занимают мои здоровье и благополучие. Оба агентства проявляли вполне законный интерес к этой нелепой операции... вот только я никак не мог уразуметь, в чем состоит их интерес. А пока я проводил дни напролет с Эрнестом Хемингуэем, шпионил по его заданию, шпионил за ним, сообщая ему только часть правды о ситуации, в которой мы оказались, и гадал, когда же мне велят предать его.

Я решил продолжать сбор информации, пытаясь понять, что происходит, и только потом сделать окончательный вывод О том, на кого работаю.

Это означало, что я должен следить за Дельгадо. Четыре последних дня я занимался этим все свое свободное время.

Успехи ФБР в слежке объясняются тем, что у него достаточно агентов для любой работы. О том, чтобы за каждым объектом наблюдал лишь один человек, не может быть и речи, особенно если тот достаточно подготовлен и ловок. Чтобы осуществлять слежку должным образом, необходимы несколько пеших групп, одна или две — на автомобилях, и по меньшей мере одна группа, которая движется, опережая объект, а также несколько запасных, готовых включиться в игру, если наблюдаемый что-либо заподозрит.

В моем распоряжении был только Агент 22. Но до сих пор мы справлялись неплохо.

Мы сели на хвост Дельгадо в тот самый миг, когда он влился в плотный поток городского транспорта на Гаванароуд. Мы держались позади примерно в шестидесяти ярдах; по шоссе мчались завывающие автомобили и великое множество юрких мопедов, таких же, как наш. Я укрылся за грузовиком с высоким штабелем бревен и лишь чуть-чуть высовывался из-за него, чтобы не потерять Дельгадо из виду. Судя по всему, он вновь направлялся в центр города. Последние дни мы следовали за ним до его номера в дешевом отеле «Куба», баров, ресторанов, однажды — до публичного дома, но не того, что находился под китайским заведением; дважды — до штаб-квартиры ФБР у парка и один раз до Малекона, где он долго прогуливался по набережной в компании лейтенанта Мальдонадо. Юный Сантьяго хотел приблизиться к нему вплотную и подслушать, о чем они разговаривают, однако мне удалось убедить его в том, что главная задача секретного агента внешнего наблюдения — не допустить, чтобы его разоблачили. Мы не хотели, чтобы Дельгадо или Мальдонадо заметили нас.

Сантьяго нехотя согласился, и мы продолжали наблюдение с расстояния пятидесяти шагов.

Сейчас был самый разгар дня 3 августа 1942 года, и еще до его окончания в моих руках должен был оказаться важнейший фрагмент мозаики, которому было суждено круто изменить ход событий.

Июль завершился болезнью и выздоровлением Грегори, а Хемингуэй продолжал злиться на ФБР, морскую разведку и своих приятелей из посольства за то, что те не поздравили его с успехом «Хитрого дела», предупредившего проникновение вражеских агентов в США через Амангасетт. Он поклялся больше не передавать им ни одного из перехваченных нами радиосообщений, пока мы сами не изучим их.

— Мы доставим им следующую партию нацистских шпионов связанными, с кляпами во рту — и пусть попробуют сделать вид, будто бы ничего особенного не произошло, — заявил писатель.

Август вновь принес скверные вести с фронтов. Немцы взяли Севастополь на Черном море и продолжали наступать, оттесняя русских по направлениям, которые свидетельствовали о намерении наци захватить Ленинград, Сталинград и Москву. Японцы оккупировали восточную Новую Гвинею, и в конце июля морским пехотинцам США было ведено готовиться к высадке на Гуадаканале либо одном из прочих Соломоновых островов, однако упорное противостояние на юге Тихого океана достигло поистине яростного накала. Японцы не отдавали без кровопролитной борьбы ни пяди оккупированных территорий. Тем временем французские коллаборационисты бросили все силы парижской полиции на поимку иностранцев еврейской национальности — по сообщениям прессы, тринадцать тысяч человек, — заперли их в Зимнем велодроме, после чего помогли немцам отправить арестованных неведомо куда.