Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

Как-то вечером, когда мальчик уже поправлялся, мы сидели на склоне холма, и он вдруг заговорил о том, как проходило его затворничество.

— Каждую ночь папа ложился со мной и рассказывал истории. Замечательные истории.

— О чем? — спросил я.

— О том, как жил в Мичигане, когда был маленьким. О том, как он поймал свою первую форель, какие красивые леса были там до тех пор, пока не появились заготовители древесины. И когда я признался, что боюсь полиомиелита, папа рассказал о своих детских страхах, о том, как ему снились мохнатые чудовища, которые с каждой ночью становились все больше и больше, и когда чудовище уже было готово проглотить его, вдруг перепрыгивало через забор. Папа объяснил, что страх — совершенно естественная вещь и его не нужно стыдиться. Он сказал, что я должен научиться управлять своим воображением и что он знает, как это трудно для ребенка.

А потом он рассказывал мне истории о библейском медведе.

— О библейском медведе?

— Да, — подтвердил Грегори. — О медведе, о котором он прочел в Библии, когда был маленький и еще не научился как следует читать. О Глэдли, косоглазом медведе.

— Вот оно что, — сказал я.

— Но чаще всего, — продолжал мальчик, — папа рассказывал мне о том, как он рыбачил и охотился в лесах на севере Мичигана, что он хотел всю жизнь прожить там, навсегда остаться десятилетним, как я сейчас, и никогда не взрослеть.

А потом я засыпал.

Через неделю после того, как Грегори окончательно выздоровел, мы отправились на «Пилар» по следу «Южного креста» — Хемингуэй, мальчики, Фуэнтес и я, — и на обратном пути к порту Гаваны Хемингуэй взял курс на прибрежные коралловые рифы, чтобы Патрик и Джиджи смогли немного поплавать. В тот день я стоял на мостике, Хемингуэй с сыновьями гонялись за рыбами, а Фуэнтес на «Крошке Киде» снимал добычу с их трезубых острог. Нам было невдомек, что Грегори надоело возвращаться к шлюпке с уловом, и он начал вешать рыб себе на пояс, цепляя их за жабры и оставляя в окружающей воде кровавый след.

Внезапно он закричал:

— Акулы! Акулы!

— Где? — рявкнул Хемингуэй, плывший в сорока ярдах от мальчика. Фуэнтес и «Крошка Кид» находились еще тридцатью ярдами дальше, а Патрик уже почти подплыл к «Пилар», которая колыхалась на волнах в пятидесяти ярдах от шлюпки и в сотне от Грегори. — Ты видишь их, Лукас?

Мне не потребовался бинокль.

— Три штуки! — крикнул я в ответ. — У самого рифа по ту его сторону!

Акулы были крупные, около шести метров длиной, и они мчались к Грегори плавными виражами, очевидно, следуя запаху крови загарпуненных мальчиком рыб. В голубой воде Гольфстрима их блестящие вытянутые тела казались черными.

— Лукас! — Хемингуэй был встревожен, но держал себя в руках. — Возьми «томпсон»!

Я уже соскользнул по трапу и бежал к ближайшему оружейному ящику. Я вновь поднялся на палубу, захватив не только автомат — дистанция была слишком велика для стрельбы из него, — но и одну из автоматических винтовок «браунинг», имевшихся на борту. Эти массивные винтовки, приводимые в действие сжатым газом, лишь недавно появились на «Пилар» взамен пулеметов 50-го калибра.

Хемингуэй плыл навстречу сыну. И акулам.

Я поднял «браунинг» и положил его на ограждение мостика. Яхту сильно качало. Хемингуэй и мальчик оказались между мной и акульими плавниками, которые, набирая скорость, рассекали волны, бьющиеся о риф. Цели были видны очень плохо.

— Все в порядке, малыш, — сказал Хемингуэй Грегори. — Успокойся. Брось в акул чем-нибудь, чтобы отвлечь их, и плыви ко мне.

Сквозь прицел «браунинга» я увидел, как мальчик, окунувшись в воду с головой, делает что-то со своим поясом. Мгновение спустя он швырнул в приближающихся акул три или четыре мелкие рыбы и поплыл прочь от рифа со скоростью Джонни Вейссмюллера.

Хемингуэй встретился с Грегори на полпути и поднял его себе на плечи, стараясь, чтобы в воде оставалась как можно меньшая часть его тела. Потом он размашистыми гребками поплыл к шлюпке. Фуэнтес изо всех сил гнал «Крошку Кида» им навстречу, и все же между ними оставалось сорок-пятьдесят ярдов открытого пространства.

Я снял «браунинг» с предохранителя, дослал патрон в ствол и прицелился чуть выше головы мальчика. Акулы задержались у самого рифа и, взбивая бурлящую воду плавниками, начали рвать рыбу друг у друга. Хемингуэй продолжал плыть с мальчиком на спине, время от времени оборачиваясь и потом глядя на меня. Как только они поравнялись с «Крошкой Кидом», Фуэнтес помог ему поднять в шлюпку всхлипывающего Грегори, и только убедившись в том, что мальчику ничто не угрожает, Хемингуэй сам выбрался из воды.

Потом, уже на «Пилар», он негромко спросил меня:

— Почему ты не стрелял?

— Акулы были слишком далеко, а Грегори заслонял их.

Если бы они пересекли риф, я бы открыл огонь.

— "Браунинги" только что доставили на яхту, — заметил писатель. — Мы еще не учились стрелять их них.

— Я знаю, как ими пользоваться, — сказал я.

— Ты хорошо стреляешь, Лукас?

— Да.

— Ты смог бы прикончить этих трех бестий?

— Вряд ли, — ответил я. — По крайней мере, не всех.

Вода — лучшая преграда от пуль, а акулам, чтобы добраться до вас, было бы достаточно перед нападением нырнуть на два метра.

Хемингуэй кивнул и отвернулся.

Через несколько минут Грегори признался, что держал на поясе рыб, и Хемингуэй начал при помощи слов выбивать дурь из его головы. Воспитательный процесс продолжался весь обратный путь до Кохимара.

— Твой донесения не стоят выеденного яйца, Лукас, — заявил Дельгадо, от которого не укрылся тот факт, что за несколько недель не было сделано практически ничего.

— Мне очень жаль, — отозвался я. Я не мог, да и не хотел излагать в рапорте свое ощущение, что в ближайшее время произойдет нечто важное.

— Я серьезно. Можно подумать, я читаю сценарий одного из дурацких фильмов Энди Харди. В котором не участвует Джуди Гарланд.

Я пожал плечами. Мы встретились на тупиковой дороге, ведущей из Сан-Франциско де Паула. Дельгадо прибыл на мотоцикле, я — пешком.

Дельгадо сунул мой рапорт на двух страницах в свою кожаную сумку и забрался в седло.

— Где сегодня Хемингуэй?

— На яхте с сыновьями и парой друзей, — ответил я. — Опять гоняется за «Южным крестом».

— Тебе удалось услышать что-нибудь по рации яхты?

— Ничего. Ни одной передачи с абверовским шифром.

— Как же ты оказался на берегу, если Хемингуэй в море?

Я вновь пожал плечами:

— Он не пригласил меня с собой.

Дельгадо вздохнул:

— Ты позоришь звание разведчика, Лукас.

Я промолчал. Дельгадо покачал головой, завел двигатель и уехал, оставив меня в облаке пыли. Я дождался, пока он исчезнет из виду, и вошел в густой лес у заброшенного сарая.