Лев Портной - Копенгагенский разгром

— Да, но путешествие еще не закончилось, — возразил я. — Вы и сами не знаете пункт назначения.

— Этой информацией владеет лишь один человек, — сказал граф Гэллоуэй. — Адмирал сэр Хайд Паркер. Когда сочтет нужным, он сообщит ее вице-адмиралу Нельсону.

«Выходит, адмирала лорд Нельсон прозвал „Мандаринчиком“», — догадался я.

— Знаете что, — рассердился я, — не вижу, почему бы нам не покружить немного по Балтийскому морю! А затем вернемся в Каттегат и наподдадим датчанам! Так что, когда поход подойдет к концу, тогда и рассчитаемся.

Настроение у меня испортилось. Похищенный мною приказ устарел, но сэр Горацио Нельсон мог бы позаботиться о более подобающем его хранении. А он, видно, разрешил адъютантам пустить эти бумаги на самокрутки и потому не спохватился о пропаже.

— Что ж, договоримся так, — вынес вердикт граф Гэллоуэй, — как только командование объявит решение, проигравшая сторона обязана выплатить проигрыш.

Англичане ответили веселым гвалтом, одобрив предложение полковника.

— Хорошо, — согласился и я.

Я чувствовал себя обманутым и больше всего злился на вице-адмирала: не бросай он как попало важные бумаги, я бы не оказался в глупом положении. В сердцах я божился еще раз проникнуть к нему в каюту — поживиться чем-нибудь посущественнее, чем просроченные распоряжения, а то ведь и рассчитаться за проигранное пари будет нечем.

Англичане вернулись к прерванным спорам, каюта наполнилась обычным шумом. То и дело я сталкивался с кем-либо взглядами, и тогда глаза визави искрились добродушной насмешкой. Расстроенный, я не следил за ходом беседы. Но внезапно я выхватил странную фразу:

— Если бы нам предстояли активные боевые действия, Fatty Cake отправили бы домой.

Эти слова заинтриговали меня. Офицеры отпускали сальные шуточки, а я один оставался в неведении относительно объекта их нападок.

— А кто она — Fatty Cake? — вполголоса спросил я Сэр Бенджамина.

— Fatty Cake?! — усмехнулся он. — Это молодая жена сэра Хайда Паркера, нашего адмирала. Старый хрыч никак не может от нее оторваться. Небывалое дело! Дошло до того, что адмирал взял ее на борт!

— Молодая жена, — повторил я задумчиво.

— Сэр Ричард Онслоу наверняка до сих пор не может прийти в себя от счастья, — продолжал сэр Бенджамин Томпсон. — Кто бы мог подумать, что ему удастся сплавить эту корову?! Да еще составить такую выгодную партию!

— О чем вы? — спросил я.

— Fatty Cake всего девятнадцать лет от роду, а вид у нее такой, словно все эти годы она питалась только сдобными булками. У сэра Ричарда четыре дочери. Держу пари, трем остальным за всю жизнь не досталось ни коржика. Все сметала эта толстозадая! Сэр Ричард Онслоу и не мечтал выдать ее замуж, да еще так удачно, — объяснил сэр Бенджамин.

— Вот как, — промолвил я и добавил: — Что ж, даже если воевать не придется, все равно нужно быть наготове. Пойду проверю, как тренируются мои ребята.

Я всегда ненавидел войну. По моему глубочайшему убеждению, все патриотические лозунги прикрывают беспредельное тщеславие или беспардонное стяжательство. Ну, какое дело простому человеку до того, кто владеет Измаилом — турки или русские?! Но нет же, столько жизней загублено!

Я сам чудом остался жив после итальянского похода и немедленно подал в отставку, решив, что нужно быть безнадежным идиотом, чтобы отдать жизнь ради игрищ сильных мира сего. В следующий раз, даже если турки займут Москву, на меня не рассчитывайте, мысленно сказал я российской короне.

Но теперь со мною что-то произошло. Узнав, что английская эскадра движется к российским берегам, я не мог сидеть сложа руки. Случись воевать — в бой меня не пошлют. Это ясно. Но в качестве переговорщика вполне могут использовать.

Я вообразил себе встречу с государем императором. Heus-Deus, что я скажу?! «Ваше величество, вы давеча говорили о войне, так вот я ее принес…»

Конечно, это всего лишь игра воображения. Англичане не отправят меня на русский берег, поскольку там не посмотрят на мой новый статус английского посланника, а повесят как предателя. И правильно сделают!

Лорд Нельсон предполагает использовать меня в составлении писем, а также переговоров на борту. Но я скорее выброшусь в море, чем встречусь с кем-нибудь из соотечественников в качестве английского служащего!

Рассматривал я такой вариант. Эскадра разделится: часть перекроет подходы к Ревелю, а другие корабли отправятся громить российский флот. Возможно, меня отправят на судно, оставленное прикрывать боевую группу от подхода датчан или шведов, если те надумают поспешить на помощь к российским союзникам. И придется отсиживаться в тылу, пока сумасшедший Нельсон будет воевать с русскими.

Что-то во мне перевернулось. Я не мог спокойно наблюдать, как англичане готовят нападение на Ревель и Кронштадт. Я не знал еще, что, но знал, что должен что-то непременно предпринять, должен помешать англичашкам. Помешать любой ценой! Если понадобится, проникнуть в каюту вице-адмирала и оторвать ему вторую руку, а заодно и глаз второй выбить. И пусть потом меня вздернут на рее!

Вот таким сделалось мое настроение. А самое забавное — теперь меня не беспокоил тот факт, что погибну безвестно и никто на Родине не узнает о моих подвигах, не оценит их.

Я проводил тренировки, а в голове созревал хитроумный план. Я задумал организовать учения в условиях, приближенных к боевым. Например, взять на абордаж «Defiance». Пусть одни штурмуют этот корабль, другие наблюдают за учебным боем. А я с группой самых отчаянных головорезов из числа моих недотеп поднимусь на борт «London»’а и захвачу в плен Мандаринчика. Вместе с его молоденькой толстушкой. Вся затея будет выглядеть как наглядный урок. Но в ходе операции я планировал надолго вывести из строя адмирала, а затем предъявить вице-адмиралу письмо от графа Сен-Винсена. Правда, письма-то подходящего на руках пока не было. В этом вопросе я возлагал большую надежду на каналью Каню.

Подлый французишка собирался на боковую, но я заставил его подняться, едва не вытряхнув из гамака. Жан наскоро оделся и вышел со мною на верхнюю палубу.

— Что-с случилось, сударь? — сонным голосом поинтересовался он.

— Послушай-ка, Жан, — начал я. — Ты, помнится, у нас большой мастер подделывать чужой почерк…

— Так вот вы о чем-с. — Подлый французишка стряхнул остатки сна, правда, настроение его не улучшилось.

— Ладно-ладно! — успокоил я его. — Мне нужно вот что.

Я достал из-под полы мундира бумаги и протянул Жану.

— Стой так, чтобы их никто не видел, — велел я.

Французишка развернул документ и пробежал его глазами.

— Что-с это? — спросил он.

— Старый приказ, — пояснил я. — Смотри, его подписал сам король, а также первый лорд адмиралтейства граф Сен-Винсен, лорд Трубридж и лорд Маркхэм. Я хочу, чтобы ты подделал все эти подписи и написал новое письмо. У меня есть чистый лист такой же бумаги. Это сделать нужно немедленно.