С. Пэррис - Пророчество

— Но довольно! — вдруг гораздо веселее заговорил он. — Я хотел показать вам то, от чего вас проберет трепет, Бруно. Идите сюда.

И он, к моей радости, положил шпагу на алтарь — недалеко от себя — и продолжал поглядывать на нее, откидывая пурпурный покров. Обнажился каменный барельеф, фигуры, чьи лица были сточены временем, остались лишь самые общие признаки принадлежности к человеческому роду. Этой работе, в отличие от локона, и впрямь было много веков.

— Из сассекского аббатства, разрушенного, как все монастыри, — пояснил мой гид. — Брат тайно купил этот алтарь и хранил его в своей часовне, а после его смерти мы перевезли его сюда.

Слова Говарда я разбирал с трудом: он повернулся ко мне спиной и согнулся над алтарем. В каменном основании имелось отверстие; Говард сунул руку внутрь и извлек деревянный ларчик с золотым узором на крышке. Из-под халата достал ключ и отпер шкатулку. Я робко шагнул вперед, чувствуя, как увлажнились ладони: подходить чересчур близко к Говарду и его шпаге как-то не хотелось. Проходя мимо черного шкафчика, я воспользовался моментом, пока Говард повернулся ко мне спиной, и отодвинул ногой кинжал под шкаф, с глаз долой.

— Оттуда вы не увидите, — сказал Говард, оборачиваясь ко мне. — Подойдите ближе.

Он протягивал мне какой-то предмет, закутанный в льняную тряпицу. Я сделал еще шаг, и Говард развернул, показал мне книгу в потертом кожаном переплете. Ноги мои вдруг ослабли, как будто меня окатили ледяной водой, сердце пропустило удар — я замер, а потом рванулся вперед, позабыв и про шпагу, и про английское королевство, про жизнь и про смерть.

Неужто та самая книга, которую я разыскивал в Венеции и Париже, в Оксфорде и Лондоне, пятнадцатая, пропавшая книга египетского мудреца Гермеса Трисмегиста? Та книга, что была вынесена из горящего Константинополя и доставлена великому Козимо Медичи, передана знатоку Платона и греческого языка Марсилио Фичино, а тот отказался делать перевод, когда осознал грозную силу, таящуюся в этом знании? Старик венецианец рассказывал мне в Париже, что Марсилио Фичино передал книгу на сохранение книготорговцу Веспасиано да Бистиччи, а подручный книготорговца по оплошности продал ее английскому путешественнику, после чего книга попала в Оксфорд и лежала там, неведомая и неузнанная, покуда не начались королевские инспекции, тогда библиотекарь спас ее вместе с другими запретными книгами и передал подлому букинисту Роуленду Дженксу, а тот за изрядную сумму продал ее Ди, но мой друг Джон владел этой книгой лишь несколько часов: на пути из Оксфорда его ограбили наемники Говарда. Так это она? Сейчас я увижу страницы, запечатлевшие тайну происхождения человека, способные вернуть нам нашу божественность? Кажется, я вовсе перестал дышать.

— Загляни, если хочешь. — Говард отбросил великосветские манеры, перешел на «ты», глаза его блестели, он скалил зубы, как злобный мальчишка, поддразнивающий приятеля лакомством в полной уверенности, что тому ни крошки не достанется.

Кивком он поощрил меня: открывай! Дрожащими руками я приподнял верхнюю крышку переплета, и на миг Земля перестала вращаться, время остановилось, стук собственного сердца доносился до меня как будто извне. Старые, ставшие жесткими страницы, местами выцветшие греческие буквы едва угадывались, но едва я начал читать, как все сомнения в подлинности текста исчезли. Говард вновь кивнул, явно довольный, когда я принялся переворачивать страницы, жадно пожирая строку за строкой, готовый все отдать за день, только день наедине с этой книгой, за возможность досконально изучить ее, переписать, впитать до капли. Но Говард быстро терял терпение:

— Пропусти начало, Бруно. Раскрой сразу на середине.

Я послушался и, как только раскрыл книгу подальше от первых страниц, понял, что значила звеневшая в голосе Говарда почти истерическая, издевательская нота. Я увидел ряды греческих букв, попытался прочесть… Глядя на мое изумленное лицо, Говард залился смехом:

— Видишь, Бруно? Теперь понимаешь?

Мне казалось, я проваливаюсь в бездонный колодец. Несомненно, то же самое почувствовал Говард, когда завладел этой книгой и раскрыл ее. Я опустил взгляд на страницу и покачал головой:

— Текст зашифрован.

— Да уж! Суть книги, ее священная тайная суть настолько опасна, что автор не решился записать ее обычным способом, прибег к секретному коду. В прологе Гермес упоминает о «Великом Ключе», Clavis Magna. Но ключ спрятан в другом месте, отдельно от книги, у меня его нет. — Взгляд Говарда полыхнул безумием. — Четырнадцать лет! Дважды семь лет я пытался взломать этот код! Перепробовал все известные мне системы криптографии, но не смог, он так и не поддался мне!

Я следил за ним, приоткрыв в изумлении рот. Четырнадцать лет он бился, пытаясь расшифровать запись и обрести тайну бессмертия. Мне стало его жаль. Неудивительно, что Говард питает склонность к безумно честолюбивым планам: он, конечно, слегка тронулся умом, чудо, что еще вовсе не рехнулся.

— Но у Фичино был ключ, — пустился я рассуждать вслух. — Тот самый, Великий Ключ. Он смог прочесть книгу, в том числе зашифрованную часть, потому и отказался ее переводить.

— Либо ключ где-то есть, либо его можно вычислить, — устало согласился Говард. — Но как найти его, Бруно? С чего начать?

— У Ди в библиотеке множество книг по криптографии, — ответил я и посмотрел ему прямо в глаза. — Но это вам и так известно.

Говард изогнул бровь:

— Попросить его помощи? Признаться, что книга, из-за которой его чуть не убили, у меня? Разумеется, я не раз пытался выяснить, нет ли у Ди среди его бумаг и рукописей — быть может, неведомо для него самого — Великого Ключа. Я подсылал людей к нему в дом под видом ученых из других городов, я и сам рылся в его книгах, когда знал, что Ди должен отлучиться. Но мне едва ли удалось проникнуть в тайны его библиотеки. — Лицо Говарда омрачилось, он посмотрел на меня так, словно только что припомнил, с кем говорит. — Ничего, скоро Джону конец. Елизавета не будет больше закрывать глаза на его делишки, и, даже если ему сохранят жизнь, имущество конфискуют. Тут-то я и заполучу его книги. — Хотя глаза Говарда мерцали безумным блеском, голос его холоден и сдержан; может, он и лишился отчасти рассудка, но неумолимое стремление к цели все еще не оставило его. И слова о неминуемой участи былого учителя — признание.

— Нед Келли — один из ваших шпионов?

Говард потер острую бородку, словно вспоминая, о ком идет речь:

— Келли. Прожженный мошенник, но фантазия у него работает, и он умеет втираться в доверие. Правда, со мной у него этот номер не прошел.

— Со мной тоже.

— Джоанна, служанка, привела его ко мне. Отыскала на какой-то ярмарке, он дурачил народ карточными фокусами. Она решила, что он мне пригодится. Кто бы мог подумать, что Келли с такой легкостью очарует Ди, станет главным человеком в его доме.