Кэндис Робб - Кровные враги

Оуэн предпочел не высказываться по этому поводу.

— Вы не станете возражать, если я задам вам еще несколько вопросов?

— Зависит от того, что за вопросы.

— Только насчет вашего дела, ничего личного.

Ридли пожал плечами.

— Каковы были ваши деловые отношения с Уиллом Краунсом? Кто еще был посвящен в ваши дела?

Хозяин дома, видимо, счел эти вопросы резонными.

— Когда Джон Голдбеттер решил, что я принесу ему больше пользы в Лондоне и Кале, чем в Йорке и Халле, я начал подыскивать молодого человека, хоть сколько-нибудь сведущего в торговле шерстью, и нашел Уилла Краунса. Отец его жены, Джозеф Стивенсон, состоял в одной из гильдий Йорка и обучал Уилла ремеслу, но, потеряв на одной сделке крупную сумму, он был только рад порекомендовать своего зятя.

— Вы уверены, что Стивенсон с легким сердцем отказался от хорошего работника?

Ридли удивился, но потом кивнул.

— Понятно. Вас интересует, не имеет ли Стивенсон какое-то отношение к смерти своего зятя? Исключено. Стивенсона давно нет в живых. Во время чумы погибла почти вся семья. Словно кто-то их сглазил. Впрочем, у меня с ними всегда были хорошие отношения.

— Значит, Краунс отстаивал ваши интересы в Йорке и Халле?

— Интересы Голдбеттера, если быть точным. Мы все работаем на Голдбеттера.

Оуэн обвел рукой вокруг себя.

— Вы отлично преуспели.

Ридли кивнул.

— Я всегда оставался верен ему, и в хорошие времена, и в тяжелые. Голдбеттер мне доверяет.

— А как он относился к Краунсу?

Ридли задумался.

— Не уверен, что они с Уиллом когда-нибудь встречались. Джона Голдбеттера устраивало, что я доволен этим работником.

— Краунс работал с кем-нибудь еще?

— С отдельными клерками. Из тех, что приходят и уходят.

— Как вы связывались?

— Через посыльных.

— Пользовались услугами кого-нибудь одного?

Ридли поболтал вино в кружке. Оуэн явственно ощутил, что собеседник не спешит ответить вовсе не потому, что пытается что-то вспомнить, а потому, что вопрос ему неприятен и он сейчас решает, насколько откровенным может быть. Оуэн продолжал за ним наблюдать, уж он-то знал, как это делать. Любой лучник специально натренирован ждать, следить, не шевелиться, но в то же время быть готовым нанести удар. Прежний боевой навык подкреплялся теперь искусством молча наблюдать за собеседником в ожидании ответа, не повторяя вопроса. Это убеждало оппонента в его полной осведомленности. Такой тактике Оуэн обучился у Бесс Мерчет, и сейчас прежний опыт ему пригодился, чему оставалось только порадоваться.

— Посыльными становятся не всегда приятные люди, поэтому я и засомневался, — наконец произнес Ридли. — Но все равно у него не было причины убивать Уилла.

— Тем не менее мне бы хотелось с ним поговорить. Возможно, он владеет какими-то полезными сведениями.

Ридли потер двойной подбородок и нахмурился.

— В том-то и проблема. Я понятия не имею, как его отыскать.

— Вы шутите.

Ридли пожал плечами.

— Он просто появлялся через определенные промежутки времени и получал приказы. А теперь, когда я передал дела сыну и Уилла больше нет, сомневаюсь, что когда-нибудь снова увижу этого человека.

— Поразительно неудачная договоренность.

Ридли со вздохом вскинул руки.

— Вы должны понять. Война с Францией то затухает, то вновь возобновляется, при таком раскладе невозможно отыскать честного человека, способного перевозить донесения через пролив. Уэрдир был безотказен и исключительно надежен — за хорошую плату, разумеется, — поэтому я не задавал никаких вопросов. Но подозреваю, он занимался пиратством или контрабандой на стороне.

— Уэрдир?

— Мартин Уэрдир, фламандец. Он наверняка у кого-то останавливался в Йорке, пока Уилл готовил ответ, для чего иногда требовалось закончить сделку. Но я понятия не имею, где жил этот человек.

— Ваш сын не будет пользоваться его услугами?

Ридли покачал головой.

— Мой Мэтью — невинная душа. Это я виноват, нельзя было так долго оставлять его под материнским крылышком. Мне следовало давным-давно отослать его к Скорби. Ладно, он еще научится. Жадность — хороший учитель. Но пока Мэтью верит, что дела можно успешно проводить, оставаясь абсолютно честным человеком. Он никогда не одобрял Уэрдира.

— Ваш сын сейчас в Кале?

Ридли кивнул.

— Будет разъезжать между Кале и Лондоном, как это делал я.

— А как получилось, что вы не испытывали неудобств, пересекая Ла-Манш?

— У Джона Голдбеттера масса всевозможных связей.

— Понятно.

Когда оба покончили с трапезой, вернулась Сесилия Ридли и проводила Оуэна наверх, в маленькую комнату.

— Это комната моего сына. Я подумала, что вам здесь будет удобно. Спасибо, что проводили Гилберта. — Лицо Сесилии уже не было таким бледным. — Прошу вас. — Она дотронулась до его руки. — Не могли бы вы рассказать мне подробнее о смерти Уилла?

— Возможно, это было ограбление, хотя непонятно, почему такое жестокое. Кольцо, которое он носил на правой руке, исчезло. Вы хорошо знали погибшего. Можете описать кольцо?

— Обычная печатка, какую используют для писем. Ничего примечательного. Не то что кольца Гилберта.

— Вы были хорошими друзьями?

Рука Сесилии Ридли метнулась к шее.

— Уилл был добр ко мне. Помогал разбираться со счетами. Нашел нового управляющего, когда наш умер от чумы. Всегда привозил детям подарки на дни рождения.

— Вопрос покажется вам жестоким, но, простите, я должен его задать. Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы захотеть избавиться от Уилла Краунса?

Сесилия покачала головой.

— Он был мягкий человек, капитан Арчер. Не могу представить, чтобы кто-то мог так его ненавидеть.

Утром Ридли показал Оуэну первый этаж, винные запасы из Гаскони, помещение с каменными полами, где хранились все архивы поместья. Больше всего на Оуэна произвела впечатление кладовая, где коптили, высушивали и солили продукты. Это помещение было хитро оборудовано небольшим очагом и глубокой каменной раковиной со сточной трубой. Прежде Оуэн ничего подобного не видел. Ридли остался доволен. А Оуэн, видя неподдельную радость хозяина, гордившегося своим домом, невольно испытал к нему чуть больше приязни.

Тем не менее Арчер был рад покинуть Риддлторп. Между Ридли и его женой чувствовалось какое-то напряжение, и Оуэн сознавал, что явно им мешает. Наверняка им было что сказать друг другу по поводу смерти их общего знакомого.

После ужина Оуэн продолжал рассказывать Люси о результатах своей поездки.

— Самое странное то, как менялась Сесилия Ридли в присутствии мужа. Ее лицо темнело, становилось каменным. Явно несчастливый брак, любовь моя.

Люси задумалась над тем, что услышала. Богатый дом, простота вкусов Сесилии Ридли, спор между Краунсом и Ридли в ночь убийства, мнение Сесилии о Краунсе.