Владимир Андриенко - Под чужим знаменем: Курсант из Дабендорфа

Андрей посмотрел на нашивки и замолчал…

***

Рогожин был прав, с 1943 года личный состав РОА носил стандартную немецкую форму, серого цвета, но со специальными знаками различия. На пилотках у каждого солдата была синяя овальная кокарда с красным центром. Это должно было напоминать кокарды старой русской армии.

На левом рукаве эмблема – темно-зеленый щит с полукружьем внизу и прямоугольным верхом. На щите с красной каймой синий Андреевский крест, над внутренним контуром щита была желтая надпись «РОА».

У офицеров, которые уже имели заслуги перед немцами, было право носить немецкие знаки различия и петлицы. У поручика Артюхина на тулье фуражки был орел со свастикой. Подпоручик Любушкин носил стандартную кокарду, как у остальных солдат, но с серебряными лучами…

****

Состав курсантов в новой парадной форме был построен на плацу.

Андрей в составе солдат второго взвода стоял в центре в первой шеренге. Он скосил глаза и посмотрел на свой нагрудный знак. Он и подумать не мог всего несколько месяцев назад, что станет его носить. Вот судьба в образе старшего майора Нольмана из НКГБ! Какую шутку он с ним сыграл в насмешку за его высокопарные слова.

Раздалась команда капитана:

– Батальон, смирно! Равнение на средину!

Солдаты замерли и увидели, как на плац вышли высокие гости. Это были сам командир 1-ой дивизии РОА, соратник генерала Власова, генерал Буняченко с офицерами своего штаба. С ними были и несколько высокопоставленных немецких офицеров.

Командир школы капитан Рихард Ланге чеканным шагом подошел к генералу и отдал рапорт.

Буняченко поблагодарил капитана.

Затем они обошли стройные ряды солдат. Генерал был в форме, какую носили высшие офицеры вермахта. Но его погоны были, как у русских генералов и на тулье фуражки красовалась русская кокарда. Сопроводивший его полковник носил немецкие погоны, немецкую кокарду и орла на фуражке. Офицера РОА в нем выдавал лишь нагрудный знак и шеврон на рукаве.

После обхода войск генерал взошел на трибуну, которая была поставлена под знаменами, поднятыми на флагштоках. Это были – знамя Германии со свастикой, и знамя с Андреевским крестом.

– Солдаты! – заговорил Буняченко. – Все больше и больше людей присоединяются к нашей священной борьбе! В ряды бойцов с большевизмом вливаются все новые и новые люди! Сегодня вы завершили обучение, и я поздравляю вас с присвоением званий Русской освободительной армии. Я привез вам поздравление генерала Власова! Он сказал: Россия – наша! Прошлое России – наше! И будущее России – тоже наше! Будущее не за большевиками! Будущее за истинными патриотами Росси!

Батальон троекратно прокричал «Ура».

Затем вперед вышел офицер в форме полковника РОА и громким голосом произнес:

– Батальон! Смирно! Слушай текст присяги!

И прозвучали слова новой присяги, которые сделают их полноправными солдатами РОА, врагами Советского Союза:

– Я, верный сын моей Родины, вступая добровольно в ряды Русской освободительной армии, торжественно клянусь: честно бороться против большевиков, на благо моей Родины. В этой борьбе против общего врага, на стороне Германской армии и её союзников, клянусь быть верным и беспрекословно повиноваться Вождю и Главнокомандующему всех освободительных армий Адольфу Гитлеру. Я готов, во исполнение этой клятвы, не щадить себя и свою жизнь!

Они повторили слова клятвы и Андрей Рогожин, в прошлом московский студент, комсомолец, солдат Советской Армии, произносил эти слова четко и громко. Рядом с ним клялись его товарищи.

После присяги Буняченко поздравил солдат и офицеров дивизии и пожелал им успехов в борьбе. Затем слово взял командир 2-го пехотного гренадерского полка майор Вячеслав Артемьев:

– Господа! Поздравляю вас с окончанием работы здесь на курсах и к переходу к новой работе. Желаю успехов! Мы добровольцы Русской освободительной армии готовы нести нашу идею в массы! Мы готовы к борьбе и в нужный момент с оружием в руках готовы идти в бой на борьбу и уничтожение большевизма в союзе с немецким народом! За нерушимый союз и победу над большевизмом – Ура!

Батальон троекратно прокричал «Ура!»

Затем командир учебного батальона дал команду «К торжественному маршу!» и стройными рядами под барабанную дробь взвода прошли перед командиром 1-ой дивизии генералом Буняченко, офицерами его штаба и представителями немецких союзников.

Андрей видел, когда их взвод проходил мимо командиров, как стояли, приложив руки к козырькам фуражек, генералы и офицеры штаба. Совсем недавно также он проходил мимо офицеров в советской форме. И новые командиры выглядели не хуже тех. В статьях и карикатурах, по которым складывалось его впечатление о предателях Родины, это были сплошные дегенераты со следами всех пороков на лицах. Но на деле это обычные люди. Андрей поймал себя на мысли, что он проникся каким-то гордым чувством, осознав себя частью этой силы, что чеканила шаг на плацу под знаменами Германии и русским Андреевским флагом…

***

Вечером во время праздничного ужина с вином было произнесено много речей за победу над большевиками и о священной мисси РОА.

Но мало кто проникся этими казенными словами, которые произносились офицерами для напутствия солдат много раз. Они никому не добавили уверенности в правоте того дела, за которое им предстояло сражаться.

На улице к Андрею и Сергею подошел поручик Артюхин. Он предложил им сигареты из своего портсигара.

– Тошнит от речей? – спросил он. – Знаю. Никто не верит той галиматье, что говорил майор пропаганды. Этот толстый господин сам никогда не был в бою. И его слова «не проникли в души», как он того хотел.

– Вы это так говорите, господин поручик.

– А чего мне бояться? Мы пойдем в бой не за эти слова. И не за Гитлера.

– А за кого? – спросил Андрей.

– За свои жизни и за право считаться людьми. Солдатами. И если Сталин лишил вас права сражаться за Советскую Родину, то станем воевать за немецкую.

– Звучит не слишком оптимистично, господин поручик.

– Верно, Рогожин. Оптимизма мало. Но я уже воевал и знаю что к чему. В плен вам попадать нельзя. Этого не советую.

– Расстрел без суда?

– Если бы только расстрел. Расстрел это если крупно повезет. Вам для начал на допросах все кости переломают. И вы будете молить о смерти. Наши части воюют хорошо. Ибо выбора им не составили. Так что тот майор напрасно старался. За него этот вопрос решил сам Сталин.

– Вы будете нашим командиром, господин поручик? – спросил Серега. – Вы или поручик Минаков? У нас так до сих пор и не знают.

– Я, – ответил Артюхин. – Минакова оставляют в школе.

Они некоторое время курили молча. А затем поручик спросил, обратившись к Андрею: