Владимир Андриенко - Под чужим знаменем: Курсант из Дабендорфа

– Вы хотели перейти к фон Дитмару, Рогожин?

– Он предлагал мне работу, господин поручик.

– Он хотел вас забрать. Но ему не позволили. А он большая птица. Пустяками не занимается.

– Но меня все равно ждет фронт, господин поручик. Да я и сам, наверное, рад такому повороту.

– Наверное? – усмехнулся поручик.

– Я не разобрался в себе. Не могу найти стержень.

– Стержень? Вы о чем, Рогожин?

– Это то, что называется целью. То, ради чего стоит идти в бой.

– У вас был этот стержень, когда вы сдались в плен. Но жажда жизни была сильнее вашей цели. Так сражайтесь теперь за свою жизнь и не думайте о последствиях. Те солдаты с той стороны хотят вашей смерти. У них нет к вам жалости. Вы это поняли?

–Да, господин поручик.

–Вот и отлично. Тогда стержень у вас есть, если конечно не желаете покончить жизнь самоубийством. Сдаться красным вы не можете. Струсить и оставить позиции – побежав к немцам в тыл – также нельзя. Тогда вас расстреляют они. Выбор не так велик. Вы неплохой стрелок. И с Осиповым составите пару у пулемета…

***

На фронт.

Уже в поезде в вагоне для солдат, все новобранцы РОА в полевой форме с касками и винтовками, вспоминали школу и девочек-связисток. Серега жалел, что их так скоро отправили, и Андрей не сумел свести их.

–А ему-то как обидно! – засмеялся Игнат Васильев. – Девка почти была в его руках, а он так и не сдернул с неё форменную юбку.

Все засмеялись. Андрей улыбнулся, но ничего не сказал.

Но не всем хотелось говорить о женщинах.

– Скоро будем на фронте, – сказал Алексей Воинов. – Меня это не радует, скажу вам честно. Вроде много думал про это, а теперь…

– Фронт есть фронт. Я сам не новичок, – ответил Игнат. – Но на стороне немцев, как и вы впервые. Есть про что подумать перед сном. Потому лучше о бабах болтать сейчас.

– У нас впереди тьма, а ты о бабах, – Алексей отвернулся от Игната.

– Лучше не думать о том, что будет на фронте, – повторил Игнат. – Лучше от этого не станет.

– Ненависти к большевикам поубавилось, Игнат? – спросил Андрей. – Ты стал сомневаться?

– Нет, не поубавилось. Но среди тех, с кем станем воевать не только большевики. Тем бы я глотки рвал за милую душу. Но эти не любят лезь под пули. Все больше отсиживаются за спинами рядовых солдат.

– А по мне раз идут в бой за красных, так сами виноваты, – мрачно сказал Иван Остапчук. – Мы солдаты РОА. И думать в бою будет некогда.

– Это верно, – согласился Роман Воинов. – Раз перешли к врагу, и раз нас пометили кровью – станем сражаться на другой стороне.

– Не напоминай про кровь, – одернул Воинова Серега. – Скоро мы сами себя еще раз кровью пометим. Да и не в этом дело. Вы лучше скажите про иное.

– Про что? – спросил Серегу Игнат.

– Есть ли шанс у немцев победить в этой войне? Это ведь всех волнует.

– Нет у них никаких шансов, – сразу сказал Алексей Воинов. – Это и слепому видно.

– Да ни хрена еще не видно, – заявил Остапчук. – Немцы сильны и сдаваться не собираются. Ну, выпрут их красные за переделы СССР, и остановятся на старой границе.

– Остановятся? – усмехнулся Андрей. – Ты настолько слеп, Ваня, или так глуп? Красные не остановятся. Они пойдут до самого Берлина! А может и дальше!

– Согласен с Андреем! – сказал Серега. – Останавливаться они не станут! Но согласен и с тем, что и немец силен. На своей территории они могут и красных остановить. Там их сила!

– Не думаю, – покачал головой Алексей. – Красных уже не остановить. Немцы выдохлись и теперь только могут защищаться, но и то вяло. Их силы истощились. Все!

– Ты только не кричи про это, – предостерег Алексея Игнат. – А не дай бог офицеры услышат. Наш Артюхин еще ничего, а иные могут и донести. И вместо фронта поедешь в лагерь. А там шансов нет вообще.

– А так есть? – спросил Алексей.

– Прекрати, брат! Сколько можно? – осадил брата Роман Воинов. – Ты мужчина или баба? Сколько можно причитать и копаться в себе? Что случилось, то случилось…

***

Алексей вспомнил, что это он сдался первым и брат последовал за ним. Он испугался в бою и поднял руки. А не сделай он этого, Роман бы погиб рядом с ним и стали бы они героями. И, может быть, их и наградили бы посмертно. Но он захотел жить. Что-то внутри него кричало, что нужно сохранить жизнь любой ценой. И если бы было время подумать, он поступил бы иначе. Но времени не было, и жажда жизни победила.

Они сдались и попали в Ромашкинский лагерь для военнопленных. Долго сидели под открытым небом, их поливали дожди и жрать было совсем нечего. Немцы совершенно не заботились о питании военнопленных.

Во время этого трехдневного сидения умерло больше 20 человек. В основном это были раненные и их тела так и оставались лежать рядом с живыми.

Затем приехало лагерное начальство и их построили. Несколько слов сказал начальник лагеря оберштурмфюрер Вернер. Его слова заключенным переводил приехавший с начальством русский в цивильном костюме.

Вернер сообщил, что теперь здесь будет создан лагерь и им предстоит самим строить бараки. После этого они все станут работать на благо Великой Германии. Кто будет работать хорошо – будет жить, кто плохо – умрет. Рейху не нужны дармоеды.

И их погнали таскать бревна и строить бараки. Они создавали собственную тюрьму. И потом после того как лагерь был создан, заключенных стали гонять на работы в каменный карьер. Они ломали камень и грузили его в вагоны. Все это отправлялось в Германию. Немцы были очень практичной нацией.

Алексей был не так силен, как Роман, и без брата десять раз бы погиб на каторжной работе. Всех кто не мог выполнять норму, немцы уничтожали. И делали это не сразу. Казалось бы, чего проще пристрелить ослабевшего и все. Но они поначалу вдоволь издевались над жертвой и только потом убивали.

Алексей по ночам плакал в бараке и жаловался брату:

– Завтра на их месте буду я, брат. Я не хочу умереть так. Ты видел, что они сделали с Лямушкиным? Ему ломали пальцы ударами камней. И они так противно хрустели…

– Хватит, брат!

– Но завтра на месте Лямушкина буду я. Придуши меня, Рома. Я не хочу просыпаться завтра утром. Понимаешь?

– Не ной! Мы пока живы. И умирать торопиться не стоит!

– Как будто это зависит от нас. Наш барачный староста, если заметит, что кто-то норму не додал, бежит жаловаться проклятому капо. А у того разговор короткий. Придумает новый вид казни. А я уже сегодня чуть не сдох на этой работе. И если бы не ты и меня сегодня казнили бы как тех двоих.

– У меня есть план побега. Потерпи, брат, немного. Потерпи. Мы сумеем уйти.

– Бежать? Отсюда не сбежишь, – обреченно сказал Алексей. – Разве что на тот свет.

– Да погоди ты. Сбежать можно отовсюду. Было бы желание. И если даже мы с тобой погибнем при побеге – это лучше чем подыхать здесь медленно.