Марек Краевский - Числа Харона

Обернулся.

Поздно.

На спину ему упало крепкое тело. Рот и нос заткнули чьи-то липкие ладони. Граф сам не ведал, от чего потерял сознание: от удара головой об пол или от вони нападающего. Очнулся через полчаса. Обстоятельства этого пробуждения ничуть не напоминали утреннего. Не было лучей солнца, что пробивались сквозь щели в сарае, зато глаза слепил резкий свет настольной лампы, направленной прямо ему в лицо. Вдыхал запах не сена, а кислую вонь помойки во дворе. Рядом не было молодой женщины, в чьих глазах Бекерский видел купленную за деньги преданность, зато сидел крепко сложенный лысый мужчина, который всматривался в него так приветливо, словно бык в красную тряпку во время корриды.

В помещении чувствовался странный химический запах, откуда-то знакомый графу. Хотел встать, но не смог. Дернулся изо всех сил. Веревка врезалась ему в запястья.

— Мне бы очень хотелось еще поболтать с вами, пан граф…

Тщательно одетый в летний костюм и шляпу, Попельский сидел в странной позе, опираясь подбородком на ладони, а ими — на спинку стула.

— Я давно мечтал спросить вас, что чувствует тот, кто унижает другого человека, — взял сигарету и сунул ее в рот, но не прикурил. — Ой, нет, нет! — легонько хлопнул себя по руке. — Не кури сейчас, Эдвард, потому что это будет иметь трагические последствия для этого дома!

Бекерский недоверчиво смотрел на Попельского, который внезапно начал говорить сам себе.

— Жаль, что у нас нет времени на философские разговоры, — детектив поднялся и подошел к портьере, которая легонько колыхнулась от сквозняка. — Мы еще будем иметь возможность поговорить о унижении, вине и наказании… Сделаем это тогда, когда я навещу вас в тюрьме, в камере, где вы будете находиться в окружении голытьбы, которая ненавидит аристократов. Я приду к вам и спрошу: что чувствует человек, которого ежедневно унижают? Ежедневно стирать носки сокамерникам, выдавливать им прыщи на яйцах и подтирать волосатые задницы…

— Ты, паршивая собака! — Бекерский яростно дернулся, но веревка не поддалась. — Мой один-единственный звонок разрушит твою карьеру…

— Адвокат будет защищать тебя, — невозмутимо продолжал Попельский, — ссылаясь на преступление в состоянии аффекта. И суд ему поверит, разве что я докажу перед трибуналом, что ты совершил умышленное убийство… Однако на самом деле суд не имеет значения… Я твой судья, и мне известно, что ты хладнокровно убил Леона Буйко. Чтобы получить власть над людьми, так же, как имел ее надо мной, на берегу этого чудесного потока в твоем поместье…

— Что ты выдумываешь, падлюка! Я никого не убил! А Буйко был у меня! Рассказывал про числа Харона! Хотел, чтобы я заинтересовался его теорией, и просил у меня денег!

— Важно, чтобы суд поверил, что ты убил Леона Буйко.

— Ты сумасшедший!

— Смотри!

За откинутой портьерой граф увидел ужасную картину. Посреди комнаты, рядом с железной кроватью, стояло большое ведро, над которым висел человек. Темная поверхность словно перерезала шею мужчины, погруженного с головой в посудину.

Попельский вернулся к входной двери и прислушался. Потом схватился за мохнатую веревку, которая на затылке Бекерского образовывала что-то похожее на ошейник, и потянул графа по полу в комнату, где висел труп. Как можно осторожнее сунул руки Бекерского в ведро, а потом отпустил его, и граф распростерся на полу. Теперь он понял происхождение странного химического запаха в помещении.

Попельский прислушивался к шуму на лестнице. Осмотрел комнату, а потом рванул сорочку на груди. Пуговицы запрыгали по полу. Бросился к дверям и распахнул их настежь. Тогда ударился лбом о притолоку, и кровь из раскроенной брови потекла ему на щеку.

Голоса на лестнице сделались более громкими. Топали тяжелые ботинки, трещали под тяжелыми ручищами перила, перевели дух уничтоженные куревом легкие. Вдруг квартира зарябила от синих полицейских мундиров. Постерунковыми руководил лысоватый господин. Все остановились на пороге спальни Буйко и смотрели на графа Юзефа Бекерского, который лежал возле ведра с измазанными смазкой руками.

— Я успел, Вилек, — обратился Попельский к лысоватому, утирая ладонью кровь с лица, — схватить его и связать! Но Буйко спасти уже не удалось…

Штайнбах, Людвика: Свидетель обвинения на скамье подсудимых. Дело графа Бекерского // Криза, Игнаций (ред.): Встать, суд идет! Избранные судебные репортажи межвоенного двадцатилетия, Варшава: «Читатель», 1974, с. 182–189.

Это было одно из самых удивительных дел, которые я встречала, в течение времени, когда вела репортажи из Львовского окружного суда. Огромный интерес прессы привел к тому, что этот процесс стал самым громким и самым знаменитым в Польше начала 30-ых. Однако его быстро затмило знаменитое дело Риты Горгоновой. Вот dramatis personae [76] Герои драмы ( лат. ). : 42-летний граф Юзеф Бекерский, землевладелец имения в Стратине (Рогатинский уезд, Станиславовское воеводство) и 44-летний доктор Эдвард Попельский, бывший полицейский, во время процесса — частный детектив.

А это факты.

17 июня 1930 года царила невероятная жара. Вечер не принес ощутимой прохлады. Аспирант Вильгельм Заремба из Следственного отдела Воеводской комендатуры полиции, утомленный послеобеденным дежурством, ужинал в семейном кругу, как вдруг раздался телефонный звонок. Бывший товарищ аспиранта из Следственного отдела, частный детектив Эдвард Попельский, заявил, что по адресу улица Задвужанская, 25 нашел тело некоего доктора Леона Буйко, математика и изобретателя. Все указывало на то, что Буйко был убит.

Вильгельм Заремба по телефону отдает приказ двум дежурным полицейским из VI комиссариата, чтобы те немедленно явились по указанному адресу. Сам садится в автомобиль и прибывает на место преступления вместе с постерунковыми. Вошли в квартиру, в которой детектив Попельский находился уже полчаса. Тот показал им ужасную картину. В спальне стоит ведро, наполненное горючим веществом, а в нем головой вниз удерживается подвешенное у потолка человеческое тело. Возле ведра лежит связанный граф Юзеф Бекерский. Его руки и одежда измазаны горючим. Попельский заявляет полицейским, что тайком вошел в дом и застал в нем графа и утопленника. Утверждает, что связал предполагаемого виновника, а потом позвонил Зарембе из ближайшей телефонной будки и вернулся к квартиры Буйко, где ждал появления блюстителей закона.

Через час жертва оказалась на секционном столе в морге. Там детектив Попельский официально подтвердил личность умершего. Им оказался математик и изобретатель, доктор Леон Буйко, с которым Попельский разговаривал несколько дней назад в связи с неким расследованием. Детектив работал для полиции как эксперт в области филологии и древних языков. Попельский подозревал Буйко в двойном убийстве гадалки Любы Байдиковой и проститутки Лии Кох.