Марек Краевский - Крепость Бреслау

— Проси, — буркнул фон Родевальд, как старый кот.

В комнате появился человек, о религиозной и библейской одержимости которого Краус только что читал.

Чистый и свежевыглаженный мундир Мока покрыт был кожаным плащом, его глаза — мотоциклетными очками, а руки — слегка поношенными перчатками.

В комнате разнесся запах одеколона «Royal» и запах прожженного воздуха.

— Хайль Гитлер! — крикнул Мок и вытянул руку к потолку, над которым ныряли русские «илы», засыпая сегодня дома у Ташенштрассе. — Явился по приказу господина генерала.

— Хайль Гитлер! — ответили одновременно Краус и фон Родевальд, но дальнейшие слова принадлежали уже заместителю наместника Гиммлера в Бреслау. — Прошу садиться, капитан! Сигарету? У меня нильские, — предложил генерал, не обращая внимания на кислую мину Крауса.

— С удовольствием. — Мок закурил и расселся в кресле.

— Капитан, — сказал фон Родевальд без предисловий, — есть ли у вас что мне сказать о своих последних визитах?

— Мне нечего сказать, господин генерал, — ответил Мок. — Я все еще отстранен от обязанностей и два месяца действую как человек частный, а не как офицер «крипо».

— Вы имеете на себе полицейский мундир, капитан, — прорычал Краус.

— Не понимаю, господин генерал, — сказал решительно Мок фон Родевальду, — какова роль господина штурмбанфюрерa СС Эриха Крауса в моем деле. Разрешаете задать неучтенные вопросы штурмбанфюреру СС Краусу, который не является моим начальником и не может мне отдавать какие-либо команды.

— Штурмбанфюрер СС Краус, как вы знаете, — в этот раз рычал фон Родевальд, — начальник отдела RuSHA в Бреслау. И в его распоряжении передаются люди, психически больные. А такие подозрения происходят в вашем случае. Мы встретились здесь с штурмбанфюрером СС Краусом, чтобы оценить состояние вашего психического здоровья.

— Со всем уважением, господин генерал, — Мок потушил папиросу, — но кто из вас является врачом-психиатром?

— У меня здесь рапорт, Мок, — процедил медленно Краус, — из которого следует, что вы одержимы религиозной манией, что постоянно читали в госпитале Библию, что писали на латыни какой-то трактат о страданиях. Все это поведение психически больного человека. Просто один мой телефон, а вы приземлитесь в совершенно другом месте!

— Это правда, господин генерал? — спросил Мок. — Штурмбанфюрер СС Краус имеет такую возможность? Или сначала вы должны выразить свое согласие на отправку меня в клинику сумасшедших? Кто, в конце концов, мое начальство?

— Да, сначала я должен дать согласие. — В голосе фон Родевальд появился едва подавляемый гнев. — И дам, если вы мне сейчас же не объясните своего религиозного помешательства.

— Понимаю. — Мок был расслаблен и свободен. — Я уже это делаю. Или вас удивляет, генерал, что в человеке, который отстранен от служебных обязанностей, появляется чувство депрессии и уныния? А это, в свою очередь, не может вызвать напор мыслей о конце? А что лучше отвечает на вопросы эсхатологические, чем Библия? Отсюда мое поведение. Мне нечего больше добавить.

— Здорово вы это объяснили, Мок, — прошипел Краус.

— Капитан Мок, — прервал его фон Родевальд. — Я не хочу упрекнуть офицера СС, равного мне по званию, но подвешивание капитана Мока в служебных обязанностях не отменяет его звания.

— Да. Капитан Мок, — Краус говорил со стиснутыми зубами. — Вопросы эсхатологические. Да. Очень красиво. — Вдруг подскочил в кресле. — А как вы объясните свое недавнее поведение по отношению к охраннице лагеря на Бергштрассе, сержанту Вальтраут Хелльнер?

— Я не слышал об этом, — сказал пораженный фон Родевальд, обращаясь к Краусу. — Это какое-то свежее дело, господин штурмбанфюрер СС?

— Очень свежее. — Триумф осветлил лицо Крауса. — Ваш капитан Мок пытал эту охранницу.

— Правда ли это, капитан? — спросил фон Родевальд.

— Это не была пытка, а удовольствие сексуальное, господин генерал, — ответил Мок. — И я очень сомневаюсь, чтобы та охранница официально обвинила меня в чем-нибудь.

— Ах, сексуальная забава, — повторил фон Родевальд и в мыслях увидел свои собственные прошлоночные забавы с госпожой Юнггебауэр. — А почему сомневаетесь вы, капитан, что та охранница подтвердила обвинение?

— Потому что вышли бы тогда на свет обстоятельства, в которых я забавлялся с ней, — ответил Мок.

— Ну, знаете, капитан! — воскликнул Краус. — Разве вы не осознаете всю мерзость этих действий? В вашем возрасте, в вашем положении пытать женщину! Это отвратительно! Это не относится к достоинству немецкого офицера!

— Это была забава, господин генерал. — Мок обращался исключительно к фон Родевальду. — Кроме того она ничего не скажет. Я говорил уже о некоторых обстоятельствах. Господа хотят с ними познакомиться?

— Нет! — воскликнул Краус. — Они не меняют того факта, что вы пытали эту женщину!

— Вот именно, — ответил фон Родевальд. — Вы должны хорошо знать все дело. Свою, надеюсь, временную, религиозную аберрацию вы уже объяснили, капитан. А теперь пришло время для тех обстоятельств, о которых вы говорили

— Охранница Хелльнер участвовала в сексуальной оргии, — Мок старался говорить коротко и деловито, — которая проходила в гимнастическом зале бывшей еврейской школы на Редигерплац. В настоящее время там полевой госпиталь. Я лежал в нем. Поздно вечером 6 апреля не мог заснуть от боли и пошел в госпиталь за обезболивающим. Не встретил старшей сестры. Мне сказали, что ее видели где-то возле гимнастического зала.

— Кто это сказал? — Краус был очень подозрительным.

— Не знаю. Какой-то солдат с забинтованной головой. — Мок закинул ногу на ногу, высоко взмахнув блестящим голенищем. — Поэтому я пошел в гимнастический зал. Я хорошо знаю эту школу.

— Откуда? — Краус не уступал.

— Я когда-то жил недалеко. Кроме того, как бывший высокопоставленный сотрудник полиции, я был несколько раз там приглашен на лекции для молодежи.

— Давайте вернемся к делу, капитан. — Фон Родевальд был очень заинтересован. — Что за оргии?

— Я пошел в гимнастический спортзал в поисках старшей сестры, — продолжил Мок. — Когда я туда дошел, услышал звуки оргии.

— Какие это были звуки? Точно! — Фон Родевальд барабанил нервно пальцами о крышку стола, а Краус кривился презрительно.

— Сопение и крики оргазма. Через щель в двери я наблюдал за оргией. Кроме Хелльнер, участвовало в ней семь человек. Четверо мужчин и четверо женщин. Среди участников был комендант лагеря на Бергштрассе, оберштурмбанфюрер СС Ганс Гнерлих. Женщины, наверное, набирались из персонала госпиталя.

Генерал хлопнул ладонью о крышку стола, даже подскочила чернильница и затрещали костяные ручки в кружке с надписью «Фестиваль Пива Бреслау 1935». Мок прервался и посмотрел на своего начальника с удивлением. Подобное чувство появилось во взгляде Крауса, который бросил изучение отчета. Фон Родевальд не мог из глаз отогнать некого видения: вот красавица госпожа Юнггебауэр на коленях на паркете гимнастического зала, вот идет на четвереньках, а за ней присел какой-то возбужденный сатир. Он не мог собрать мысли, не знал, какой использовать намеки, чтобы расспросить Мока об участниках оргии. Горячие шпильки кололи его по вискам. Конечно, он мог бы расспросить Мока, когда тот будет уходить или в какой-нибудь другой раз — сегодня, завтра или когда-нибудь. Я больше не могу, думал он, если я этого не сделаю сейчас, теперь, уже!