Клэр Уитфилд - Падшие люди

– Мейбл, как твои дела?

– А ты не слышала? – спросила она.

– Что я должна была слышать?

– Я рада нашей встрече. Ты замечательно выглядишь, – сказала она.

Мейбл то и дело оборачивалась, словно ждала, что на нее вот-вот кто-то набросится сзади, и переступала с ноги на ногу, обнимая себя обеими руками, чтобы согреться.

– У тебя все хорошо? – поинтересовалась я.

– Сейчас я не могу разговаривать. Он наблюдает за нами… хозяин лавки. Завтра сумею выбраться, может, на пару часиков. Хотелось бы пообщаться с тобой по-настоящему. Можно тебя навестить?

До меня только теперь дошло то, что я по глупости не сразу распознала: Мейбл работала в галантерейной лавке. Существенный шаг вниз по социальной лестнице для девушки, которая из медсестры превратилась в продавщицу. Я взглянула на ее платье. Оно было чистое, но старенькое и поношенное. Мейбл это заметила и крепче обхватила себя руками.

– Мне пришлось продать почти всю свою одежду, – объяснила она. Я покраснела.

– Да, пожалуйста, приходи, – пригласила я, не веря своим ушам. – Если скажу адрес, запомнишь?

– Просто номер дома назови, – рассмеялась Мейбл. – Сюзанна, я знаю, где ты живешь. Все медсестры знают. Мы ведь судачим между собой. Всем известно, что ты вышла замуж за симпатичного молодого хирурга из Челси.

История моих неприязненных отношений с Мейбл Мулленс во многом складывалась под влиянием Айлинг. Та Мейбл недолюбливала. Как-то на занятии между нами произошла одна особенно неприятная ссора.

Мейбл сидела передо мной и Айлинг. Моя подруга, как обычно, опираясь на локти, раскачивалась на табурете и шепталась со мной. Она была не способна сохранять сосредоточенность в течение долгого времени, особенно на занятиях. Ей лучше удавались практические вещи. Но, вынужденная сидеть на одном месте, она вертелась и отвлекала мое внимание, что меня раздражало. Я помогала Айлинг осваивать теорию, а она потом, когда нашу группу начинающих медсестер допускали до пациентов, учила меня управляться с больными. Мы с ней были хорошей командой.

А еще у Айлинг был дар никогда не попадаться на шалостях. Природа наделила ее невинным личиком; никому даже в голову не приходило заподозрить ее в чем-то дурном. И в любой скандальной ситуации роль Макиавелли отводили мне. Вот что значит быть высокой, смуглой, но не обязательно симпатичной, да еще и девицей. Мой нахмуренный лоб почему-то наводил всех на мысль, что я задумываю какое-то озорство, а не пытаюсь сосредоточиться.

Мейбл не выносила наши глупые выходки и частенько бросала на нас злобные взгляды. В тот раз она обернулась и давай честить нас, пока врач, читавший лекцию о накладывании повязок, что-то писал на доске, стоя спиной к классу.

– Помолчите уже, а?! – зашипела она. – Сколько можно шептаться?! Думать мешаете.

Айлинг, конечно, не стерпела.

– Тебя забыли спросить, Мулленс, – огрызнулась она. – Можно подумать, у тебя когда-нибудь бывает хотя бы одна своя мысль. Корчишь из себя усердную ученицу только потому, что в классе находится неженатый мужчина.

– И что с того? По-моему, это естественно, – фыркнула Мейбл. У медсестры, сидевшей рядом с ней, глаза на лоб полезли от изумления, но потом она тоже прыснула со смеху.

– Ни один образованный мужчина, умеющий складно говорить, на тебя не позарится, – заметила Айлинг.

– Уверяю тебя, стоит мне привлечь внимание мужчины, он вообще забудет, что умеет говорить, – парировала Мулленс.

Несколько медсестер засмеялись. Врач, стоявший у доски, почувствовал неладное и обвел взглядом класс. Все на пару минут притихли.

Но Айлинг никак не хотела угомониться.

– Ты же понимаешь, что она специально тебя провоцирует, – указала я.

– Ну, и ей это удается, – ответила Айлинг.

– Так не доставляй ей удовольствия.

– Я не могу позволить, чтобы последнее слово осталось за ней, – уперлась Айлинг. Она наклонилась вперед и прошептала в затылок Мейбл:

– За десять месяцев ты, наверно, только и научилась, что на колени садиться да рот открывать. Хотя, думаю, ты и так это умела.

Громко охнув, Мейбл схватила со стола бинт и бросила его в нас. Мы с Айлинг быстро пригнулись. Рулон пролетел между нами и упал на пол. Одна из медсестер наклонилась и подняла его, как раз в тот момент, как врач заметил сумятицу и наградил нас строгим взглядом. Я дождалась, когда он отвернется к доске, и шепнула Айлинг:

– Ну что, теперь довольна?

– Почему ты позволяешь всем вытирать об тебя ноги?

– Так, стоп, а на меня-то ты за что злишься?

– Потому что всегда только я одна за нас обеих заступаюсь.

– Неправда, – возразила я.

– Тише вы! – попыталась урезонить нас медсестра за соседним столом.

– Сама заткнись! – рявкнула я.

Затем, не раздумывая, схватила еще один рулон бинта и запустила им прямо в затылок Мейбл. Прицелилась я метко – и очень гордилась собой. Бинт отскочил от головы Мейбл именно в ту сторону, куда мог бы отрикошетить туго свернутый рулон: пролетел через класс и упал к ногам врача. Он был молод, нервничал, явно чувствовал себя неуютно в окружении большой группы студенток женского пола, от которых его защищали разве что усы.

Моя рука все еще была поднята над головой, так что признаваться в содеянном не было необходимости.

– Чапмэн? Ну и ну! – поразился врач. – От вас я такого никак не ожидал. Пройдите в кабинет Матроны, будьте так любезны. Не понимаю, что с вами всеми сегодня происходит. Должно быть, в воздухе что-то носится.

Матрона Лакс немало удивилась, вновь найдя меня у своего кабинета. Она крайне разочарована моим поведением, заявила Матрона. Непростительное ребячество. Мне с трудом удалось убедить ее, что такое поведение действительно мне не свойственно. Айлинг ждала меня под дверью. Рука об руку мы пошли в свою комнату, смеясь над тем, что я, к нашей вящей неожиданности, оказалась на удивление метким стрелком.

Миссис Уиггс сообщила, что меня желает видеть какая-то оборванка, и стала ждать объяснений. Я была рада, что мне представилась возможность ее разочаровать. Велела экономке пригласить в дом гостью, сколь бы неопрятной та ни выглядела. Она пошла из комнаты, но в дверях специально замешкалась, ожидая, что я поинтересуюсь, почему она медлит. Я и не подумала. Эту уловку я переняла у мужа.

– Эта леди собирает средства на благотворительность или на приют для женщин? – в конце концов осведомилась она.

– Миссис Уиггс, прошу вас, пришлите ее ко мне, – распорядилась я.

Такова была природа нашей беседы на тот момент. Теперь могу сказать, что то были славные деньки. Скоро станет гораздо хуже.

Едва Мулленс провели в переднюю столовую и миссис Уиггс удалилась, я с несвойственной мне жеманностью, которая меня отнюдь не красила, разразилась возбужденным бессодержательным монологом. В собственном доме я чувствовала себя псевдогоспожой, и это меня жутко бесило. Друг с другом мы были предельно любезны, как женщины, которых связывает взаимная неприязнь, но они вынуждены общаться: одно-два неверно выбранных слова, и драки с тасканием за волосы не миновать. Я знала, что нам обеим тошнотворная вежливость очень скоро осточертеет, и первой отбросила условности.