Наташа Ридаль - Убийство в Кембридже

– Я не нуждаюсь в деньгах.

– Тем не менее, мисс Кронгельм, ваше финансовое благополучие зависело от вашей матери, которая вчера в присутствии как минимум троих свидетелей объявила, что намерена лишить вас содержания. Она запретила вам видеть Оливера Конли, а вы желали материальной независимости и продолжения отношений, которые компрометировали вашу семью. Мотив и возможность – главные аргументы обвинения. И они у вас были, мисс. Пожалуй, вы могли бы убить мать в состоянии аффекта, однако спланированное ограбление говорит в пользу предумышленного убийства.

Венецианский мост Вздохов соединял Дворец дожей с тюрьмой. С него осужденные в последний раз бросали взгляд на город…

Оказавшись на мосту, я поняла, что он переброшен через речку Кем. На одном берегу стояли papa и maman , на другом – Оливер, в военной форме, с винтовкой за плечом. Он глядел будто сквозь меня, прекрасный и недосягаемый.

Я сделала шаг к родителям.

– Ты тоже осуждаешь меня, papa ? Посмотри – это мой Оливер! Я люблю его.

Иван Петрович ласково улыбнулся мне.

– Ты больше его не увидишь, – прозвучал голос Веры Алексеевны, хотя ее губы не шевелились. – Твоя любовь к нему не переживет меня. Я спасаю тебя ценой своей жизни.

Мое сердце заполнила пустота.

– Нет, пожалуйста. Нет, – прошептала я, оборачиваясь, но Оливер уже шагал прочь, держа за руку Агнес.

Я проснулась и резко села на жесткой тюремной койке. Мысли постепенно приходили в порядок, и я вдруг ощутила пропасть, отделившую меня от Оливера.

Еще весной я начала сочинять стихотворение, концовка которого мне никак не удавалась. Теперь она пришла, логически завершая историю моего первого любовного опыта, самая важная часть которой осталась между строк:

Я хотела бы вас не любить,

Обмануть себя сердцу назло,

Черный кофе без сахара пить

И не знать, как другой повезло,

Той, что ваших касается рук,

Той, чьи губы целуете вы…

Стайки птиц прогоняет на юг

Горький запах сожженной листвы.

Я не притронулась к завтраку, однако уже через пару часов мой желудок предательски заявил, что не потерпит голодовки. За решеткой показался констебль. Он отвел меня в комнату для допросов, и проктор Уолш встал мне навстречу.

– Как вы себя чувствуете, мисс Софи?

Опять «мисс»? Я неопределенно пожала плечами. Уолш жестом предложил мне сесть за стол и опустился на стул у стены.

– Томас хлопотал о том, чтобы вас выпустили под залог, однако сегодня утром обстоятельства дела несколько изменились.

Я вопросительно взглянула на проктора, и он продолжил:

– Один из студентов сознался в убийстве вашей матушки. Старший инспектор Эткинс намерен устроить вам очную ставку, чтобы убедиться, что вы не являетесь его сообщницей.

– Какой-то студент убил maman ? – в недоумении повторила я.

В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату вошел Эткинс, а за ним… Оливер Конли! При виде меня он слегка растерялся. Констебль подтолкнул его к столу с противоположной от меня стороны и сел за конторку, чтобы записывать показания.

Я изумленно смотрела на Оливера, а Эткинс пристально наблюдал за мной. Он прошелся по комнате, прежде чем задать первый вопрос:

– Итак, мистер Конли, вы утверждаете, что не имели серьезных намерений в отношении мисс Кронгельм, в чем и уличила вас ее мать?

– Графиня вела себя возмутительно. Она оскорбила меня при свидетелях. Я не привык к подобному обращению, – не глядя на меня, проговорил Оливер. – К тому же, если бы ее личные чувства не были задеты, возможно, мое отчисление из университета удалось бы предотвратить. Видите ли, старший инспектор, мой отец – сэр Ричард Конли – весьма влиятельный человек, член Кабинета министров.

Студент поджал губы, отчего его лицо приняло надменное выражение. Он упорно избегал встречаться со мной взглядом, словно я значила для него не больше, чем констебль за конторкой.

– И вы решили убить графиню, чтобы отомстить за свое унижение?

– Звучит глупо, но по сути всё так, – подтвердил Оливер. – Это был внезапный порыв. Я увидел ее на мосту, меня вдруг охватила ярость, и я ударил ее по голове.

– Чем вы ее ударили?

– Набалдашником ее трости, – без тени сожаления произнес Оливер. – Трость я выбросил в реку. Вероятно, ее унесло течением.

Мне показалось, что он даже слегка усмехнулся, по крайней мере, уголок его рта подозрительно дрогнул. Я встала и медленно обошла стол, чувствуя себя самой банальной обманутой дурочкой. Неужели я влюбилась в того, кто ставит свое оскорбленное достоинство выше человеческой жизни? И так спокойно и презрительно заявляет об этом, словно уверен, что связи отца помогут ему избежать петли. Мой волшебный замок из песка обрушился в одночасье, похоронив под завалами и прекрасного принца.

– Мерзавец! – воскликнула я. – Теперь я вижу, какой ты на самом деле!

Оливер взглянул на меня снизу вверх, и на секунду в его глазах мелькнуло удивление. А потом он сделался странно безразличным.

– Поверить не могу, что отдалась такому самовлюбленному бездушному негодяю!

Я замахнулась, чтобы ударить его, заставить почувствовать хотя бы малую толику моей боли, но Уолш перехватил мою руку и повернулся к Эткинсу:

– Полагаю, старший инспектор, вы убедились, что мисс Кронгельм не причастна к убийству? При осмотре спальни графини я обратил внимание на незапертое окно, а на подоконнике была земля, хотя я не заметил ни одного горшка с цветами. Думаю, убийца, укравший ключ от секретера, проник в дом через окно и вышел тем же путем.

Эткинс повернулся к Оливеру, который, казалось, утратил всякий интерес к происходящему.

– Мистер Конли, куда вы спрятали деньги графини?

Студент смерил полицейского ледяным взглядом:

– Я сознался в убийстве. Больше мне нечего добавить.

– Я отправлю сержанта обыскать его комнату, – сказал Эткинс Уолшу и, пожевав губами, объявил мне. – Мисс Кронгельм, вы свободны. Проктор проводит вас в колледж. Примите мои соболезнования…

Я вышла за дверь, не дослушав.

– Проктор, – сказала я, когда мы проходили под Большими воротами колледжа Святого Иоанна, – мне вдруг пришла в голову мысль, которая теперь не даст мне покоя. Во время ссоры с maman я сказала, что лучше бы умерла она, а не papa . Что, если Оливер подумал, будто я действительно желаю ей смерти? Что, если это моя вина?

– Не думайте об этом, мисс Софи. Не стоит брать на себя ответственность за чужие поступки.

Со стороны часовни к нам приближался Энтони. Поприветствовав нас, он повернулся ко мне:

– Софи, тебя отпустили под залог?

– Ты еще не знаешь? Оливер сознался в убийстве.

Энтони нахмурился.

– Я слышал, вас тоже допрашивали по этому делу, мистер Барретт? – обратился к нему Уолш.