Наташа Ридаль - Убийство в Кембридже

До моего слуха донесся сдавленный стон профессора Кэннона:

– Между мной и Верой ничего не было.

– Уилфрид увлекся графиней, но позже раскаялся и хотел вернуться к вам, мадам, – неумолимо произнес Уолш. – Он всегда вас любил и действительно расстроился, когда вы объявили, что намерены развестись. Вы подбросили ему улики, но профессора в ту ночь не было на территории колледжа. Его опознал официант из паба «Игл», где он выпил две пинты стаута. Впрочем, вы подстраховались и имитировали взлом замка от входной двери, чтобы не исключать вероятность, что записку и ключ подбросили в квартиру.

– Вы бредите, проктор, – задыхаясь, просипела миссис Кэннон. – Я всегда подозревала, что у вас богатое воображение. Но вы не докажете, что я Ольга, а значит, у меня не было мотива убивать графиню.

– Тут вы ошибаетесь, мадам, – сказал Уолш, поворачиваясь к шкафу, и я поняла, что теперь мой выход. – Графиня Кронгельм оставила мне еще одну подсказку.

Наклонившись, я нашарила в углу меховой клубок, завернутый в шарф проктора, и шагнула из шкафа, крепко прижимая к себе испуганного Мистера Дарси. Кот, извлеченный из укрытия, впился когтями в мою блузку, не зная, куда бежать от такого скопления незнакомых людей.

От неожиданности Катя взвизгнула. Миссис Кэннон начала судорожно хватать ртом воздух.

– Спасибо, мисс Софи, – ласково кивнул мне Уолш. – Думаю, лучше унести Мистера Дарси в вашу комнату, пока у Ольги не развился анафилактический шок.

Бросив взгляд на растерявшегося Оливера, я направилась к выходу. Доктор Уэйд в это время говорил старшему инспектору Эткинсу:

– Графиня упоминала, что у Ольги Беловой была сильная аллергия на кошек. Джозеф прав, эта женщина – не та, за кого себя выдает.

– Но мы не можем предъявить насморк в качестве улики, – развел руками Эткинс.

Я вросла в пол, внезапное воспоминание на миг ослепило меня, как яркая вспышка.

– Бальный жетон! На нем ее инициалы! Пусть миссис Кэннон его покажет.

– Ах ты маленькая тварь, – прошипела жена профессора, зло сверкнув глазами, и я осознала, что лишь кот в моих руках помешал ей броситься на меня с кулаками. – Не думала, что ты запомнишь.

– Мадам, предъявите жетон! – потребовал старший инспектор, вставая между нами.

Уединившись в своей спальне, я поместила Мистера Дарси вместе с шарфом в пустую шляпную коробку. Поглаживая кота, я постепенно приходила в себя после обличительной речи Уолша. Как я могла поддаться очарованию женщины, хладнокровно совершившей два убийства и чуть не отравившей проктора? А мой лучший друг, в котором я усомнилась, оказался моим братом!

Пять минут спустя в дверь постучали, а затем в нее просунулась голова Оливера.

– Я нашел твою комнату с первой попытки. Можно войти?

Бедный Мистер Дарси испуганно прижал уши. Я отнесла шляпную коробку за комод и повернулась к студенту.

– Тебя не должны здесь увидеть.

– Им сейчас не до нас, – произнес Оливер, в нерешительности застыв у двери. – Эткинс арестовал миссис Кэннон. На ее бальном жетоне оказались инициалы «О.Б.» Она проклинала тебя и Уолша, фактически признав свою вину. Не уверен насчет убийства в России, но за смерть твоей матери она точно ответит.

– Зачем ты хотел меня видеть?

– Ты всё еще любишь меня?

«Каков наглец», – подумала я, исподтишка разглядывая Оливера. Под его левым глазом багровел кровоподтек, нижняя губа распухла, а на модном пиджаке, несомненно, пошитом в одном из фешенебельных ателье на Сэвил-роу, недоставало двух пуговиц.

– Какое это имеет значение? Леди Конли запретила тебе заводить интрижки до конца следующего семестра.

– Но она не запрещала мне жениться. Ты выйдешь за меня, Софи?

Стук моего сердца заглушил тиканье часов и недовольное урчание Мистера Дарси.

– А как же твоя изжога, возникающая при упоминании о браке?

– Сам удивляюсь. Похоже, она пропала, пока я боролся с испанкой, – Оливер приблизился, взволнованно заглядывая в мое лицо. – Так что ты мне ответишь?

На коленях Кати лежала моя тетрадь. Это было старое стихотворение, но я знала, что сестра читает его впервые.

Он бежал, задыхался и плакал:

«О мой Бог, почему, почему

Это сделал не Петр, не Иаков?

Я любил Его, верил Ему.

Я не лучше других и не хуже.

Так зачем же Ты выбрал меня?

Ты ведь знал, как Он будет мне нужен

На исходе последнего дня.

Горький привкус того поцелуя

Мои губы забыть не смогли…»

Только ветер рыдал: «Аллилуйя»,

И осина чернела вдали.

Оторвавшись от строчек, Катя задумчиво взглянула на меня.

– Ты веришь в предопределение, Соня? Иуда предал Христа, потому что так должно было случиться. Maman первой встала из-за стола, за которым собралось тринадцать человек, и ее судьба решилась в тот самый момент?

– Maman умерла, потому что узнала чужую тайну, а вовсе не потому что официанты «Савоя» забыли вынести какую-то статуэтку. Вчера закончилась великая война, в которой погибли миллионы, просто из-за человеческой алчности и тщеславия. Никакие сверхъестественные силы не способны изменить реальность, созданную людьми.

– Есть ли в этой реальности место для Бога? Иногда мне кажется, что он отвернулся от России. Я всё думаю, правильно ли мы поступили, покинув ее, – Катя протянула мне тетрадь и, словно отгоняя тяжелые мысли, тряхнула волосами, недавно подстриженными по последней моде. – Время покажет.

Выйдя в сад, я поежилась от холода, но у меня была назначена встреча. Проктор Уолш стоял на мосту Вздохов и, щурясь от ноябрьского солнца, смотрел на играющие на воде блики. Я впервые ступила на эти плиты с того дня, как увидела на них Веру Алексеевну, неподвижно лежавшую под простыней.

– Почему мы встречаемся именно здесь?

Ровно месяц назад проктор восстановил цепь событий, которые привели к чудовищному происшествию на этом мосту. После ареста миссис Кэннон он рассказал мне, что догадался об ее аллергии, вспомнив, как она чихала, когда он пришел на ужин в шарфе с приставшей кошачьей шерстью.

– Это самое красивое место в колледже. Оглядитесь вокруг, Софи. Поздняя осень обнажила узловатые ветви деревьев, будто сошедших со страниц любимой в детстве книжки. Старые фасады дразнят воображение, сохраняя память о тех, кто любовался ими задолго до нас. Здесь царит дух уединения, и особенно на закате проникаешься красотой, которая способна вытеснить самые страшные воспоминания, исцелить самые глубокие раны.

Уолш замолчал, и некоторое время мы прислушивались к обрывкам студенческих голосов, доносимых ветром.

– Этот колледж – ваш дом, Джозеф, – наконец проговорила я. – Думаю, он станет и моим домом. Оливер отказался от поста в министерстве. Он хочет продолжить обучение и преподавать литературу в Кембридже. Я рада, что не придется разлучаться с сестрой и впереди много времени, чтобы лучше узнать брата.