Лиза Уингейт - Пока мы были не с вами

— Что... о чем ты?

— Обо всем этом... ну не знаю... зачем ты копаешься в событиях, которые давно стали достоянием истории? Которые не имеют к тебе никакого отношения? Неужели у тебя мало забот с отцом, со скандалом вокруг домов престарелых и с Лесли, которая пытается привести тебя в нужную форму?

Как реагировать? Возмутиться или внять Эллиоту как голосу разума?

— В этом-то все и дело. А если они все-таки имеют ко мне отношение? Если бабушка Джуди так заинтересовалась историей Общества детских домов Теннесси, потому что наша семья была как-то с ними связана? Если мои доблестные деды и прадеды принимали законы, которые помогли легализовать такие усыновления и засекретить документы?

— Пусть даже так — тебя-то почему это волнует? Какое значение вся эта история имеет сейчас, спустя столько лет? — он хмурится, брови сходятся на переносице в темный узел.

— Потому... ну... прежде всего потому, что она многое значила для бабушки Джуди.

— Именно поэтому тебе стоит проявлять особую осторожность.

Его реакция ошарашивает меня. Мне становится жарко, хотя я все еще в той же легкой шелковой блузе без рукавов, которую надевала в церковь. Мой жених неожиданно говорит прямо как его мать! Даже интонации напоминают мне о Битси. А они с моей бабушкой почти всегда оказывались по разные стороны баррикад, часто с посредником в виде Пчелки, во время обсуждения множества городских вопросов.

— Что ты имеешь в виду?

Рука Эллиота взлетает в воздух. Он опускает ее вниз и шлепает по ноге с глухим звуком. Всего лишь замотался или Битси испортила настроение во время завтрака?

— Эвери, ты знаешь, что Джуди Стаффорд всегда была слишком резкой на язык. Это ни для кого не секрет. Не делай вид, что тебе этого никто никогда не говорил,— он смотрит на меня с неприятно спокойным выражением лица.— Она несколько раз чуть не погубила карьеру твоего деда... и твоего отца.

Я сразу чувствую себя оскорбленной.

— Она верила в то, что нельзя молчать, когда творится несправедливость.

— Твоя бабушка обожала скандалы.

— Ты неправ,— кровь пульсирует у меня в жилах. Я расстроена — мне кажется, меня предали.

Так я воспринимаю мнение Эллиота о своей семье, о бабушке. А параллельно я думаю: «Эллиот приехал ко мне, а мы ругаемся?»

Его ладонь нежно скользит по моей руке, потом об-хватывает пальцы.

— Ну же... Эвс,— голос Эллиота звучит примирительно, успокаивающе.— Я не хочу спорить. Я просто честно сказал тебе, что думаю об этом. Только потому, что люблю тебя и желаю тебе добра.

Мы встречаемся глазами, и я будто вижу его насквозь. Он говорит совершенно искренне. Он меня в самом деле любит. И у него есть право на свое мнение. Но меня тревожит, что оно так сильно отличается от моего.

— Я тоже не хочу спорить.

Конфликт затихает там же, где всегда утихают все споры — на алтаре компромисса.

Эллиот подносит мою руку к губам и целует,

— Я люблю тебя.

Я смотрю в его глаза и вижу годы, что мы провели вместе, мили, что мы проехали, и опыт, который разделили. Я вижу мальчика, который был мне другом, и стал мужчиной.

— Я знаю. Я тоже тебя люблю.

— Думаю, нам стоит поговорить о свадьбе,— Эллиот подмигивает, и я понимаю, что за завтраком его изрядно помучили. Он вытаскивает телефон и проверяет время.— Я обещал маме, что мы ее обсудим.

Мы перемещаемся на наше старое место в беседке и приступаем к обсуждению вопроса, но жара гонит нас прочь, и, конечно, мы спасаемся бегством, не успев обсудить свадьбу в деталях. Потом мы перебираемся в один из наших любимых ресторанчиков в центре города и занимаемся тем, чем занимались в детстве, когда были подростками, а позже в колледже — стараемся отделить свои желания от того, что все остальные хотят для нас. И нам опять не хватает времени.

Эллиоту уже пора ехать в аэропорт, а мы так и не приняли окончательного решения. Но мы наконец- то встретились и с полуслова понимаем друг друга — вот что важно.

Когда я возвращаюсь домой, на пороге меня встречает Пчелка. Она выглядывает на подъездную дорожку. Каким-то образом она узнала, что приезжал Эллиот, и расстроилась, что мы не зашли вместе.

— Он очень занят, мама, — говорю я, выгораживая жениха. — У него скоро вылет.

— Я могла бы приготовить для него одну из гостевых комнат. Ему всегда рады в нашем доме.

— Он знает, мама.

Она замолкает, постукивая пальцем, придерживает дверь и с надеждой посматривает на подъездную дорожку. Она, похоже, успеет проветрить полдома, пока наконец не сдается, устав ждать Эллиота, и не закроет дверь.

— Звонила Битси. Она сказала, что утром обсуждала планы на свадьбу — точнее, их отсутствие — с Эллиотом и он обещал, что вы об этом поговорите. Я просто полагала, что вы побудете немного вдвоем и потом придете домой.

— Мы обсудили несколько вариантов. Но не успели принять окончательное решение.

Она кусает губу, нахмурив брови.

— Я не хочу, чтобы все, что происходит в нашей семье... отвлекало вас от личной жизни. Я не хочу, чтобы вы откладывали счастье на потом из-за всех этих проблем.

— Мама, это нам совсем не мешает.

— Ты уверена? — мне больно видеть на мамином лице гримасу разочарования и отчаяния. Грядущая свадьба станет радостной новостью, позитивным посылом в будущее. И к тому же важным сообщением для общественности: лагерь Стаффордов достаточно уверен в себе, чтобы спокойно заниматься повседневными делами.

Возможно, мы с Эллиотом эгоистично держим всех в напряжении. Мы же не умрем от того, что назначим дату и место, да и почему бы не провести свадьбу весной, в саду среди цветущих азалий? Наши родные будут невероятно счастливы. А если ты уверен, что сочетаешься браком с любимым человеком, разве имеет значение, где или когда состоится свадьба?

— Мы скоро что-нибудь решим, я обещаю,— ободряюще улыбаюсь я, но в самом темном уголке разума вновь возникают слова: «Эвери, ты знаешь, что Джуди Стаффорд всегда была слишком резкой на язык. Это ни для кого не секрет». Но Эллиот не понимает — либо не хочет признавать: я очень сильно похожа на бабушку.

— Хорошо, — беспокойные морщинки вокруг глаз Пчелки немного разглаживаются.— Но я не хочу давить на вас.

— Я знаю.

Она берет мое лицо в прохладные ладони и смотрит на меня с обожанием.

— Я люблю тебя, Горошинка.

Я краснею, услышав свое детское прозвище.

— Я тоже тебя люблю, мама.

— Эллиот просто счастливчик. Я уверена, что каждый раз, когда он ввдит тебя, он понимает это все лучше и лучше, — Пчелка пускает слезу, и я тоже плачу. Хорошо видеть ее такой... счастливой. — Иди. Тебе нужно побыстрее переодеться, иначе вы можете опоздать на благотворительный концерт. В семь часов его открывает детский хор из Африки. Говорят, это потрясающе.