Кэролайн Данфорд - Смерть в беседке [litres]

– Какого черта! – воскликнула Риченда.

– Это дымоход. Звук идет из дымохода!

– Не может быть, – возразила Риченда и, не успела я и слова вставить, схватила кочергу и нырнула в камин с головой: – Эй, ты! – завопила она. Спускайся немедленно!

Снова тот же рокот, бряканье и шелест падающей сажи. Риченда неловко выбралась обратно, и тут из трубы вырвалось оно. И, пронзительно вскрикнув, ринулось через комнату в клубах сажи и перьев.

– Голубь, – произнесла Риченда, ухитрившись все же сесть, а не упасть.

Птица в панике бестолково металась. Я подняла Риченду на ноги (само по себе подвиг) и потянула к выходу с чердака, где и начались наши приключения. Она дрожала.

– Всё в порядке, – успокаивающе пробормотала я. – Это просто птица.

– Голубь, – всхлипнула Риченда, и тут я поняла, что она трясется от смеха. Открыв одно из круглых окон, я выпустила невольного узника на свободу. Мы обе сели и расхохотались.

Смеялись мы так громко, что услышали вновь прибывшего, только когда он откинул крышку люка. Из проема показался Мюллер со сложенным ружьем в одной руке и фонарем в другой. Опустив фонарь, он щелкнул оружием, приводя его в боевую готовность. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Он наставил ружье прямо на нас с Ричендой.

– Г-г-ганс? – заикаясь, позвала Риченда.

Мюллер, сложив, опустил ружье. Без гипнотического воздействия дула, которое, я была уверена, в любой миг могло отправить меня в небытие, я наконец обратила внимание на блистательный, надо сказать, вид нашего хозяина. Его зеленое облачение, что-то между домашней курткой и халатом, было расшито пикирующими и ныряющими золотыми драконами. В свете фонаря ткань мерцала. Тапочки были из того же материала, а над ними виднелась зеленая пижама в тон. Короткие, уже серебрившиеся на висках каштановые волосы, которые он обычно смазывал маслом, сейчас свободно вились. В таком несколько взъерошенном виде он выглядел лучше, чем когда-либо. Мне пришло в голову, что в обычной жизни он изо всех сил старался выглядеть нормальным и неприметным. Что тут же напомнило мне о Фицрое и его шпионах. (Фицрой тоже однажды наставил на меня дробовик, но, надо признать, убить он хотел того, кто стоял у меня за спиной. Хотя тогда я об этом не знала. Более подробно я описала это в своих записках «Смерть на охоте».)

– Риченда! – ошарашенно воскликнул он. – И Эфимия здесь? Скажите на милость, что вы здесь делаете?

– Мы услышали шум, решили, в дом кто-то забрался, – взволнованно сообщила Риченда.

– Голубь, – пояснила я. Риченда прожгла меня взглядом: как я могла испортить такую атмосферу!

– Тогда какого черта вы не разбудили меня? – возмутился Мюллер.

– Мне показалось неподобающим идти в вашу комнату, – со странным придыханием ответила Риченда. Видимо, ей хотелось звучать обольстительно, но, честно сказать, походило скорее на сильный бронхит. – Кроме того, у Эфимии большой опыт ночных прогулок.

Мюллер, подняв бровь, перевел взгляд на меня, и я с трудом подавила смешок.

– Стоило позвать слугу, он бы меня разбудил.

Логичное замечание.

– Я не хотела вас беспокоить, – жалобно откликнулась Риченда, все еще пытаясь казаться слабой и женственной. Выглядело это так, будто тяжеловоз пытается сойти за ягненка, поэтому и успех был соответствующий. Но лучше так, чем признаться, что мы пошли проверять, не запер ли он на чердаке свою первую жену.

– Возможно, мы могли бы продолжить беседу внизу? – предложила я.

– Разумеется, – тут же согласился Мюллер. – О чем я только думал! Прошу, дамы, пойдемте, – он сделал приглашающий жест в сторону ступеней.

Когда мы дошли до коридора, Мюллер включил газовое освещение.

– К ночным беседам с дамами я не привык, но, думаю, стоит выпить чаю в малой гостиной. Давайте встретимся там. Нужно убрать подальше ружье.

Мы с Ричендой обменялись взглядами, и она кивнула. Здесь крылась какая-то тайна, и мы обе это почувствовали. Подождав, пока мы уйдем, Мюллер вошел к себе – мы услышали звук открывшейся двери.

– Я очень испачкалась? – спросила Риченда.

– Нет, ничего. А я?

– А ты здесь при чем?

Как грубо.

– Так вы намерены завоевать его симпатию, – сказала я.

– Если мы разберемся с этим убийством жены, – прикусила губу Риченда.

Я кивнула, внутри почему-то бурлило веселье.

– Звучит разумно.

Тем временем мы дошли до первого этажа и так увлеклись беседой, что на тени внимания даже не обращали.

– Черт побери, Эфимия, – вздохнула Риченда. – Я не молодею. Мой брат… ну, кем бы он ни был, он не святой.

– Да, – от всего сердца согласилась я. – Я…

– Слушай. Я не такая, как ты. Я принадлежу к другому сословию. Женщины в моем возрасте должны иметь дом, семью. Еще два-три года, и прозовут старой девой. Проклятье! Я хочу семью. Положение в обществе. Типпи был мне небезразличен, но его уже нет, и с этим ничего не поделать. А Мюллер живой и явно подыскивает жену.

– Вы влюбились? – тихо спросила я, открывая дверь в гостиную и включая свет.

– Нет, не влюбилась, – фыркнула Риченда. – Я едва его знаю. Хотя и нахожу его очаровательным, – признала она.

– Как и все, – согласилась я.

Риченда отмахнулась от меня, как от мухи.

– Он ведет себя как настоящий джентльмен, не сомневаюсь, что к своей жене он будет относиться с должным уважением и вниманием. Но его мать, даже когда говорит без этого жуткого акцента…

– А зачем она так делает? – перебила ее я.

– Понятия не имею. По-моему, она уже совсем из ума выжила. Дело в том, что со мной Мюллер может стать богаче. Я могу предложить ему свою долю акций, родить детей. И я знаю, как себя вести.

Я непонимающе взглянула на нее.

– Неужели обязательно вслух объяснять? Если он женится на мне, я смогу в нужный момент закрыть глаза на… ну… если ему захочется развлечься.

Только через пару секунд я сообразила, о чем она.

– Вы имеете в виду любовниц? – ахнула я.

– Пусть я не красавица, – твердо заявила Риченда, – но смогу стать ему достойной женой, и, думаю, мы будем хорошей парой. В нашей семье столько всего произошло, да и по нашей вине тоже, что он мой последний шанс.

Она вызывающе задрала подбородок, но мне показалось, что в глазах блеснули слезы. Я отвернулась:

– Где же служанка с чаем?

– Действительно. – Риченда усиленно моргала.

– Не возражаете, если я немного поправлю вам прическу? Локоны немного выбились. А девушка всегда должна выглядеть идеально.

– Спасибо, Эфимия, – впервые искренне поблагодарила меня Риченда. Кто бы мог подумать, что после приключения с голубем на чердаке я буду жалеть женщину, которую раньше, может, и не ненавидела, но по большей части презирала?

Едва я успела привести ее волосы в порядок и незаметно стереть пару пятен сажи, как открылась дверь, явив нам Мюллера с чайным подносом – поразительное зрелище. Я бросилась к нему, забрать ношу. Мужчина с целой горой фарфора в руках доверия у меня не вызывал. В большинстве своем они слишком неуклюжи и из-за своего положения не приучены к самым простым житейским вещам. Да и руки их, как правило, великоваты для такой тонкой работы.