Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

– Ты, Караджа-паша, возглавишь правое крыло моей армии, – указал султан. – Шехабеддин, ты будешь командовать левым крылом. Хасан и Давуд, вы останетесь в резерве…

Когда по прошествии получаса все приказания были отданы, Мурад вложил меч обратно в ножны и произнес:

– Каждый из вас должен удерживать свою позицию до конца. Что бы ни произошло, вы должны оставаться на месте, пока я не отдам другой приказ. Даже если враг станет прорываться ко мне и будет громить мой шатер, никто не сдвинется с места, чтобы помочь мне. Вам все ясно?

Паши и беи перешептывались друг с другом и не торопились давать ответ: виданное ли дело – оставлять своего государя в беде! Мурад сжал губы и повторил свой вопрос более резким тоном. На этот раз нестройный хор голосов стал выражать покорность его воле.

– Хорошо, – кивнул падишах. – И запомните: тот, кто ослушается моего приказа, немедленно лишится головы. На этом все, можете идти.

Командиры один за другим исчезали во мраке ночи. В просторном полутемном шатре, освещаемом лишь красноватым заревом жаровень, остались двое – султан и его первый визирь.

– Как думаешь, Халиль, почему Владислав решил принять бой? – спросил Мурад, неотрывно наблюдая за алыми всполохами тлеющих углей. – Ведь у него вчетверо меньше людей, чем у меня, да и в большинстве своем что это за воины? Крестьяне, которые и оружия в руки никогда не брали.

– Вы забываете о могучих западных рыцарях, которые уже успели доставить нам немало хлопот за последнее время, – ответил Халиль. – Забываете вы и о том, что войсками неверных командует не кто иной, как Янош Хуньяди, который одним своим присутствием на поле боя может изменить исход любой битвы.

– Ты допускаешь мысль, что я могу потерпеть поражение от этого венгра? – спросил султан.

– Не смею даже думать об этом! – поспешил ответить визирь. – Но за победу в завтрашнем бою нам придется заплатить кровью многих наших солдат.

– За любую победу приходится расплачиваться кровью, но пусть завтра нам повезет, и эта плата выпадет христианам!

Султан медленно опустился на разостланный ковер и обратил свой взор туда, где находился священный для всех мусульман город Мекка.

– Мне нужно побыть одному, – тихо сказал он. – Возвращайся к себе, Халиль. Завтра нас ожидает тяжелый день.

Визирь поспешил выполнить волю султана. Оказавшись снаружи, он некоторое время стоял неподвижно, наслаждаясь свежим ночным воздухом. От усталости он прикрыл глаза, и перед его мысленным взором тут же возник образ Мары-Хатун. Султанша раскинула свои объятия и двигалась к нему навстречу. Вспомнились манящие зеленые глаза, в которых утопал весь этот суетный мир, отливающие золотом непослушные пряди волос, белоснежная грудь, что вздымается от трепетного волнения и предвкушения… Халиль забыл про все, про семью, положение и страх, что неотступно преследовал его всю жизнь и который из слабости превратился в оружие. Сейчас он готов был бросить к ногам красавицы все, что имел и что обрел таким огромным трудом. Все за одну только ночь. Тем более что эта ночь могла стать для него последней…

Очнувшись, Халиль невольно поежился и обернулся в сторону султанского шатра. Если бы повелитель только знал о его мыслях, то непременно бы велел содрать с визиря кожу. И что за наваждение? В конце концов, он не мальчишка, чтобы поддаваться столь опасным соблазнам. Встряхнув головой и прогоняя остатки соблазнительного морока, Халиль медленно направился в сторону своего шатра.

Огромный лагерь османов шумел на все лады: музыка смешивалась со смехом и лаем собак, в ночном воздухе чувствовался запах жареного мяса и дыма от тысяч костров, которые разгоняли ночную тьму.

Визирь остановился и двинулся в другую сторону – как и повелитель, он искал уединения. Свернув с главной дороги и пройдя между палатками, Халиль оказался за пределами лагеря. Шум остался позади, и визирь мог, наконец, собраться с мыслями. К этому времени небо уже заволокло тучами, которые окончательно заслонили собой бледно-желтый диск убывающей луны. Вопреки мнению султанского астролога завтрашний день обещал быть дождливым. А это уже могло серьезно повлиять на исход грядущей битвы.

Халиль хмуро оглядел окрестности. Далеко на востоке, там, где возвышалась крепость Варна, расположился король Владислав со всем своим войском.

Между лагерями раскинулось огромное темное пространство. Это было то самое поле, которому завтра суждено превратиться в место кровавой битвы, и еще не известно, чей бог станет торжествовать победу на исходе следующего дня…

Глава 25

Ноябрь 1444 года

Перед лицом врага

Quis furor est atram arcessere mortem?

(Что за безумие бросать вызов мрачной смерти?)

Тибулл

9 ноября 1444 года

Я смотрел на запад, туда, где в темноте холодной ночи расположился со своим лагерем султан Мурад. Владыка османов привел с собой громадное войско – тысячи костров горели сейчас по всей долине и на близлежащих холмах, скрываясь далеко за горизонт. А ведь еще вчера этих огней было вдвое меньше.

– Господь всемогущий, – прошептал стоявший рядом со мной мадьярский офицер. – Да их там больше, чем звезд на небе!

Верное замечание, подумал я, но султан наверняка приказал своим людям разжечь как можно больше костров, чтобы продемонстрировать свою силу и тем подорвать наш боевой дух. Этот прием был мне хорошо известен, впрочем, волнения перед предстоящей схваткой это не снимало, и от одной только мысли, что завтра вся эта лавина ринется на нас, становилось жутко.

Я убеждал себя, что нам приходилось попадать в передряги и похуже, однако, старательно перебирая в голове весь свой прошлый боевой опыт, ничего хуже на ум не приходило. Теперь остается уповать лишь на удачу, военный гений Яноша Хуньяди и неистребимый оптимизм Джакобо.

– Ходят слухи, что султан притащил с собой сундуки, доверху набитые золотом и серебром, – промолвил итальянец, разглядывая огромный белый шатер на одном из противоположных холмов. – Вот только свое главное сокровище – гарем, он, похоже, оставил в столице.

– А ты не думал, что завтрашний день может стать для тебя последним? – резонно напомнил я.

– Все мы рано или поздно умираем, но я предпочитаю строить планы на жизнь, а не на смерть, – философски заметил Джакобо. – И в этих планах девушки были бы очень кстати.

Мой приятель никогда не робел перед лицом врага, и шутки со смертью были для него обычным делом. Однако теперь даже Джакобо испытывал некоторое смятение, которое старался скрыть за своей привычной веселостью.

Только Янош Хуньяди, как всегда, был решителен и тверд. Не выказывая ни тени сомнения, он настоял, чтобы бой с турками был дан именно здесь, под стенами крепости Варна. Ему горячо оппонировал Джулиано Чезарини и ряд других военачальников, которые предлагали отступить или укрыться за безопасными стенами твердыни.