Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

Мехмед уже успел осознать, сколь опасно для него такое положение дел, ведь не имея рычагов влияния на своих приближенных, невозможно управлять государством. Сложившуюся систему нужно было срочно менять, но для этого он должен стать по-настоящему сильным правителем. Сокрушить старый порядок, чтобы выстроить новый – вот что отныне двигало молодым принцем, но он знал, что время для этого еще не пришло.

Тем временем столица вовсю готовилась к осаде. Рабочие, согнанные сюда со всех окрестных областей, трудились день и ночь, возводя новые укрепления и копая гигантский ров, который вскоре был до краев наполнен водой из протекающей возле города реки. В Эдирне свозили бесчисленные припасы и оружие, сюда же, захватив с собой весь свой нехитрый скарб, бежали жители соседних деревень. Халиль пристально следил, чтобы вновь прибывшие не сеяли панику среди жителей города – недавние погромы, приведшие к казни персидского еретика, и так обошлись казне слишком дорого.

На Балканах тем временем продолжало бушевать восстание принца Орхана. В большинстве случаев власти оказались не в силах совладать с толпами взбунтовавшегося народа и умоляли султана прислать регулярные войска. На этот призыв явился безжалостный Шехабеддин, который менее чем за месяц очистил от мятежников всю Румелию. Потеряв всех своих людей, Орхан поспешил вновь укрыться за неприступными стенами Константинополя. Узнав об этом, Шехабеддин пришел в небывалую ярость. По его приказу несколько греческих деревень были стерты с лица земли, а дорогу украсили колья с еще трепыхавшимися телами.

Но даже жестокое подавление мятежа не могло ничего изменить, и с наступлением октября положение империи стало еще хуже. Крестоносцы брали один город за другим, убивая всех мусульман на своем пути, а их армия тем временем продолжала прирастать все новыми добровольцами. Восстания гремели уже по всей Болгарии, и турецкие войска были не в силах контролировать эту территорию. Комендант Никополя Фейриз-бей, предчувствуя скорую осаду своей крепости, умолял визиря прислать ему свежие подкрепления, но Халиль ничем не мог ему помочь – он сам остро нуждался в людях.

Единственное, что могло хоть как-то исправить ситуацию – это немедленное возвращение султана из Анатолии. Но ответа от Мурада до сих пор не было, и визирь не знал, получил ли повелитель его послание.

«Махмуд давно уже должен был вернуться, – переживал Халиль. – Не приключилось ли с ним чего?» Эти мысли визирь старательно гнал от себя, но они возвращались снова и снова, подобно надоедливой мошкаре.

Но все опасения оказались напрасными – Махмуд вскоре вернулся из своего долгого путешествия и привез с собой ответ падишаха. Распечатывая письмо, Халиль был уверен, что отныне большая часть его проблем останется позади. Но он ошибался.

* * *

«Сын, мой! – такими словами начиналось письмо падишаха. – Покинув Эдирне, я передал тебе в управление свое государство, и отныне его судьба находится целиком в твоих руках. Ты больше не принц, ты – государь, а первейший долг любого государя – защищать свои земли и свой народ. Сумей же и ты сделать это, как делал перед этим я и все твои славные предки».

Это был отказ. Мурад хотел, чтобы его сын сам справился с крестоносцами, доказав право занимать османский престоле. Но Халиль знал, что Мехмед не способен в одиночку справиться с этой угрозой. Опрометчивое решение султана могло обернуться страшными последствиями для всей империи…

– Нам нужно любой ценой убедить вашего отца вернуться из Анатолии, – неустанно твердил Халиль, обращаясь к принцу. – Вы и сами должны понимать, что от этого зависит будущее империи. Я попробую составить еще одно письмо…

– Нет, – твердо прервал визиря Мехмед. – Я сам продиктую ответ отцу.

Вызвали придворного кятиба 69 69 Кятиб – писарь. , и Мехмед, недолго думая, начал диктовать:

«Отец! Я знаю, что долг правителя – защищать своих подданных, но твои подданные до сих пор считают правителем тебя. Если это так, тогда приходи и защити их! Если же ты в самом деле считаешь правителем меня, то как правитель я приказываю тебе прийти и защитить их!»

Мехмед помолчал несколько секунд, над чем-то размышляя, а затем произнес:

– Это все, запечатайте и отправьте с гонцом.

Писарь покосился на Халиля, и тот коротко кивнул. Лучше написать, пожалуй, не мог и он сам.

* * *

На этот раз Махмуд принес добрые вести. Письмо Мехмеда, похоже, произвело впечатление на султана. Он, спешно заключив перемирие с беем Карамана Ибрагимом, повернул свои войска на запад и быстрым маршем двинулся к Босфору. Тут, правда, возникла еще одна трудность – пролив оказался перекрыт огромным христианским флотом. Решение этой проблемы взял на себя Халиль.

Великий визирь знал, что охрану Босфора взяли на себя венецианцы – союзники крестоносцев и Владислава. Их флот был силен, однако неподалеку находилась не менее внушительная эскадра кораблей из Генуи. Хотя генуэзцы сохраняли нейтралитет, их давняя вражда с Венецией была всем хорошо известна. Этим и воспользовался визирь.

Он предложил капитанам генуэзских судов щедрую плату за каждого османского солдата, которого перевезут через Босфор. Прельщенные выгодным предложением, они быстро согласились, и тогда Халиль заплатил еще и некоторым венецианцам, рассчитывая, что те не станут препятствовать переброске султанских войск.

Теперь, стоя на западном берегу пролива, он с удовлетворением наблюдал, как его план воплощается в жизнь. Некоторые христианские корабли попытались помешать генуэзцам осуществить задуманное, однако турки открыли по ним такой шквальный огонь из пушек, что европейцы были вынуждены быстро отступить.

Когда султан вступил на землю Румелии, Халиль упал к его ногам:

– Я счастлив, что вы вняли моим словам, повелитель, – пролепетал визирь. – Без вас мы все пребывали в глубоком смятении.

– Брось это, Халиль, – Мурад поднял визиря с земли и похлопал того по плечу. – Лучше поведай мне обо всем, что у вас здесь происходило. Особенно хочу услышать о сыне.

Рассказ визиря занял почти всю дорогу до Эдирне, за все это время Мурад не проронил и двух слов, а когда Халиль закончил, султан и вовсе замолчал, погрузившись в свои мысли. Лишь когда процессия достигла столицы, лицо Мурада прояснилось. Люди высыпали за стены города, чтобы приветствовать своего владыку. Среди бесчисленной толпы то и дело попадались паши, беи, улемы, купцы и янычары. Не было здесь только Мехмеда.

Принц встретил отца во дворце. Неуверенно подойдя к султану, он поклонился, ожидая, что тот обрушится на него с гневной речью. Но Мурад заключил сына в объятия, после чего назидательно сказал: