Денис Попов - Точка слома

Самый ужас для нервов начался, когда перед столом судебной коллегии начали выступать потерпевшие. Обезумевшие от горя женщины, не взирая на требования председателя, рассказывали какими прекрасными были их мужья, зачастую прерывая свое выступление слезами, а иногда и истериками. Кирвес вместе с постовыми несколько раз бросался успокаивать плачущих матерей и жен, не выдерживающих гнета воспоминаний об убитых и не сходящей с лица убийцы улыбки.

–Он убил его, но ведь мой муж был честным человеком!

-Расстрелять изверга!

-Сына то моего за что, он и двадцати лет не прожил!

-Верно говорили, раз мы фрицев судим, то и его судить должны!

К вечеру, спустя много часов напряженной работы, все было кончено. Усталый председатель, выпивая уже третий стакан воды, досмотрев, как плачущую мать усаживают в кресло, громко объявил: «Суд удаляется на совещание».

На улице был мрак. Беспросветный мрак. Ветер стих, наметенный снег уже был умело счищен со ступенек, где толпились такие же мрачные, как и этот вечер, люди. Дым папирос смешивался в единое амбре и улетал ввысь, выкуренные «бычки» безжалостно бросались в урну. Практически все молчали – этот суд был тяжелым. Описания преступлений, вечная улыбка Павлюшина, плачущие и еле сдерживающие слезы матери и жены, которые лишились всего – это удручающе действовало на мозг.

–Хорошо сказал, чертяка – ударив по плечу Летова, пробормотал Ладейников. – Сегодня вечером, думаю, суд закончится. Можете спать спокойно.

-Вы же понимаете, что спокойно я уже никогда не сплю.

-Понимаю, Сергей, понимаю. Знавал я товарища, похожего на тебя. До войны у нас шофером был, а потом танкистом ушел. Два ордена «Славы», куча ранений, контузия на контузии, но лучше наводчика, чем он, в полку не было. И вот, вернулся он домой, и что думаешь? Нажрался, а утром его сын будет, мол, папа, ты как, а этот танкист хвать пистолет из под подушки и сыну то ногу и прострелил. Ну, привезли его в каталажку, думали допрашивать, и что думаешь? Повесился, чертяка, на собственной гимнастерке. Вот и думай, закончилась война или нет. Потеряли практически все, что было, из прежнего нашего управления человек двадцать на фронте сгинули, а пятеро пришли такими изувеченными, что лучше не видеть даже. С одним только неделю назад выпивали. Говорит, без службы, как без души, а ноги-то нет. Тут особо не послужишь.

-Вы это к чему?

-А к тому, что не один ты такой. Ты лишь одна, одна из сотен тысяч корост на изувеченном теле нашей Родины. И счастьем будет для нас дожить до того дня, когда хотя бы половина из этих корост, порезов, ран заживет.

Суд вновь начался. Усталые, измученные люди заняли свои места. Хмурый председатель сел и вскоре зал оглушил голос: «Суд идет, прошу встать».

–Садитесь, пожалуйста – ответил председатель и грубо объявил – подсудимый Павлюшин, вам предоставляется последнее слово.

Павлюшин поднялся со своего стула, чувствуя все сильнее сжимающиеся ладони постовых, и, надменно оглядев зал, где несколько десятков обозленных глаз сверлили его ненавистью, начал: «Вы называете меня виновным, но я знаю, что это ложь, что те, кто руководит вами знает, что нашему миру требуется спасители, те, кто может хладнокровно и спокойно очищать наш мир от самого ужасного зла – от ничтожных, ничтожных донельзя людей, которые составляют подавляющее большинство. Некоторые из ничтожеств, которые заслуживают участь лишь гнить в общей выгребной яме, обвиняли меня в хладнокровности, но по-другому никак: эти люди грязь и только самый беспрецедентный, спокойный и жаждущий лишь смерти, живущей ею герой может эту грязь смыть, стереть с лица земли. Я не чувствую себя виновным и открыто заявляю: как только я выйду из стен этого суда я продолжу свое великое дело, дело очищения и благодарные потомки будут обожать меня, называть «метлой ХХ века», в то время как вы канете в лету, сгниете в говне и никто, слышите, никто не вспомнит о вас! Я – герой, я – очиститель, я – спаситель! А вы – дерьмо, те, кто мешает миру жить, те, кто его отравляет! Я всем покажу, что есть сила очищения! Я жду окончания этого цирка и еще раз напоминаю, что мое дело не закончено!»

Зал был ошеломлен этой речью. Никто не мог ничего выдавить из себя, ни единого звука или слова. Постовые кое-как усадили разгоряченного и еле заметно трясущегося Павлюшина на стул, чье лицо из каменного превратилось в озверевше-дикое, и в это же время поднялся председатель.

–Товарищ секретарь, прошу огласить приговор – скомандовал председатель, упав на стул.

–Приговор судебной коллегии Новосибирского областного суда в отношении Павлюшина Северьяна Андреевича. 18 января 1950 года. Именем Союза Советских Социалистических республик судебная коллегия Новосибирского областного суда в закрытом судебном заседании в городе Новосибирске 18 января 1950 года рассмотрела дело по обвинению Павлюшина Северьяна Андреевича, 1912 года рождения, уроженца села Пяткино Витебского уезда, белоруса, бывшего сержанта Рабоче-крестьянской армии, в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-8, 58-9, 136-В, 137, 182, 82 Уголовного Кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Предварительным судебным следствием установлено, что Павлюшин в контрреволюционных целях занимался систематическими убийствами граждан Союза ССР в период с 8 ноября по 10 декабря 1949 года, убив, таким образом, тринадцать человек; в ходе вооруженного сопротивления, которое подсудимый оказывал бойцам Советской армии и сотрудникам МГБ, им было убито двенадцать человек, в фельдшерском пункте на станции Шелковичиха им было убито четверо рабочих и одна медсестра. В августе 1944 года им была убита его жена, Ольга Павлюшина (в девичестве Макарова), а в октябре 1949 года – рабочий паровозоремонтного завода Льдов. Помимо этого, Павлюшин совершал террористические акты, в ходе которых по его вине погибли сотрудники внутренних органов и солдаты Советской Армии. Всего подсудимым было убито тридцать два человека, из которых большая часть – мирные граждане и сотрудники Внутренних органов.

Далее секретарь еще долго оглашал приговор Павлюшина. Летов, знающий структуру таких документов, сильнее всего ждал концовки.

–…признавая Павлюшина виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-8, 58-9, 136-В, 137, 182, 82 Уголовного Кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, судебная коллегия Новосибирского областного суда приговорила Павлюшина Северьяна Андреевича к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с лишением всех званий и наград и конфискацией всего лично принадлежащего имущества. Приговор привести в исполнение 19 января 1950 года. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.