Денис Попов - Точка слома

Летов открыл свои глаза и увидел этот мрачный, серый город. Он уже не жив, а полумертв. Он уже не человек, он преступник. Он уже не солдат, а непонятно кто с пометкой в паспорте: «выдан на основании ст. 38(39) Положения о паспортах». Он уже не счастливый, он гнилой. Его уже нет. Есть лишь какие-то его огрызки, которые тоже скоро сгниют и от него уже совсем ничего не останется.

А что потом?..

… «И кто это сделал, если не наш душегуб?» – спросил Ошкин, выпивая чай.

Горенштейн взглянул на Летова, который словно был не здесь, а где-то глубоко в себе.

–У тебя есть мысли, Сереж? – спросил Ошкин.

-Да, есть – монотонно, и не меняя своего каменного выражения лица ответил Летов. – Судя по его описанию, он похож на беглеца. Из лагеря, скорее всего – не важно. Беглец. Этот ваш лейтенант заметил его на улице, когда шел в магазин, у Скрябина показания есть. Беглец понял, что мент запомнил его лицо и опознает по ориентировке, поэтому и решил убрать, но, видимо слышал про нашего убийцу, да подделал убийство под его лад. Впрочем, жажда наживы и брезгливость не дали ему скопировать почерк нашего душегуба.

-Черт бы побрал – сказал Ошкин, – еще и беглеца нам не хватало!

Вдруг дверь открылась. На пороге стоял Кирвес, который попросил разрешения и сказал: «Товарищ Летов, я провел анализ того порошка, как вы выразились, что мы нашли на месте преступления. Это утрамбованная кирпичная пыль. В большом количестве. Судя по всему, она попала в сапог убийцы и тот случайно ударился им о стену, когда собирал еду со стола».

-А если это Дворовый? – спросил Летов.

-Он бы никогда не ходил по квартире в сапогах.

-А, точно, он же у вас порядочным был.

-И еще, я снял отпечатки с бумаги: свежих нет. Судя по всему, вырывал эту бумажку профессионал и вырывал он ее в перчатках или обмотав пальцы чем-то.

Летов почесал в затылке, немного подумал, а потом вскочил и воскликнул: «Черт! Я понял! Товарищи, смотрите! Если это беглец, то ему надо же где-то ошиваться. А лучшее место – это заброшенные здания, в них кирпич то и сыпется сильно. Вот он и набрал там кирпичной пыли в подошву, да оставил ее в доме убитого, долбанувшись о стенку. Наверняка, он еще в этом заброшенном доме. Есть ли тут в районе заброшенные кирпичные строения?»

Ошкин сразу, машинально ответил: «Два. На Физкультурной и около паровозоремонтного в леске».

Горенштейн же тоже вскочил со стула и добавил: «Та, что у паровозоремонтного, рядом с домом лейтенанта. Минут тридцать ходьбы».

–Все ясно, – заключил Летов. – Беглец ошивается в ней, вероятно. Веня, нужно две группы для задержания. Одну пошлем на то здание у Физкультурной, а одну в лес. Пятерых человек с оружием хватит. Если группа никого не найдет, то пусть сразу едет ко второму зданию, чтобы оказать поддержку, если что. От первого здания до второго сколько ехать?

-На «Победе» – задумчиво ответил Горенштейн – минут так 20-25.

-Тогда пусть группу на Физкультурную возглавишь ты, Веня, а ту, что в лес, Серега – приказал Ошкин.

Летов и Горенштейн кивнули.

–Тогда собирайтесь сами – продолжил Ошкин, – а людей и транспорт я вам найду. В «Победу» пятеро вместе с водителем войдут, а в ХБВ, если захотеть, так и шестерых можно погрузить.

Горенштейн с Летовым зарядили магазины в свои «ТТ», выйдя на улицу. К машинам уже выбегали вооруженные милиционеры в шинелях и фуражках, а вскоре обе машины были до краев забиты группами задержания. «Победа» поехала на Физкультурную улицу, а ХБВ в сторону дома убитого.

Летов держал в кармане своего пальто тяжелый и холодный пистолет, вспоминая проклятую Вену и страшный бой в доме, когда он, израсходовав оба «магазина» к немецкому автомату, стал стрелять по сидящим в соседней комнате немцам из такого же ледяного и тяжелого «ТТ». Ясно стояла перед ним картина разрушенного, заваленного кирпичами и трупами австрийского дома, пустоту которого заполнили крики раненых и бесконечная пальба – было все это буквально за несколько дней до рокового 12-го апреля.

Трое молодых парней испуганно переглядывались на заднем сидении, уже более пожилой водитель мерно вел машину по разъезженной дороге, а Летов весь вжался в сиденье и тихо трясся от жути воспоминаний, которые заполнили его голову.

Машину оставили в лесу около дороги, а сами бравые бойцы милиции пошли сквозь толстый слой снега в лес. Голые ветки изглоданных берез перемешивались с острыми еловыми, которые своей зеленью скрывали синих человечков и видневшееся вдалеке двухэтажное кирпичное здание, достигнув которого, милиционеры упали в снег и достали свое оружие.

«Это цех тут хотели сделать, году так в 40-м. Завод расширить. Да не успели, война началась, не до этого стало. Вот и стоит он уже девятый год» – гордо рассказал Летову про это здание водитель.

Летову же было плевать. У него болела голова от чувства близости боя, и он понимал, что с ним опять что-то не то. В любой момент мог начаться припадок – нервы лица и рук уже подергивались, воспоминания и мрачные мысли наползали на глаза, но бравый опер держался.

В общем – тряся головой начал Летов. – Я с тобой иду с передней стены, запрыгиваем в окно посередине. Остальные по одному тихо запрыгиваете по боковым стенам через окна. Делаем все тихо, аккуратно смотрим каждую комнату, не шумим. Он может быть где угодно. В моей практике они обычно ошивались на втором этаже, но запомните: пистолет всегда наготове держать и на вытянутой руке.

Парни мрачно вздохнули, взвели курки своих «Наганов» на веревочке и пошли вперед. Летов обтерся снегом, бредя за остальными.

Вот оно, заветное окно. Небольшой прыжок и ступни Летова, поднимая клубы кирпичной пыли, опустились на пол, а водитель плюхнулся вслед за ним. Сбоку появились остальные парни с побелевшими от ужаса лицами.

Летов шел впереди. Он чувствовал, что в голове какая-то муть, ему было плохо от одного вида взведенного «ТТ», но он все равно вел за собой буквально трясущихся от страха милиционеров. То и дело вместо заснеженных и пустых комнат этого здания у него перед глазами появлялся заваленный трупами и камнями коридор дома в Вене, а иногда ему казалось, что в стены врезаются пули, рассыпая камень на мелкую крошку. Однако это были лишь вкрапления, в целом, Летов был еще тут.

Первый этаж чист. Милиционеры аккуратно вступают на покрытую тонким льдом хлипкую деревянную лестницу, которая ведет на второй этаж. Первым наверх полез водитель, опередивший заторможенного Летова. Он тихонько ступал по ступенькам, которые скрипели и нарушали шум здания скрежетом ломающегося льда, а вскоре пухловатый водитель, с украшенным «Ошкинскими» усами лицом, вылез на второй этаж, кашлянул от пыли и, давя ледяную крошку, поплелся вперед, пока тишину этого заброшенного дома не оглушил выстрел. После него было лишь слышно, как на пол упало громоздкое тело водителя, издавшего истошный крик.