Дмитрий Безуглый - Миля дьявола

Они миновали два поста жандармов и вошли в унылое, мрачное здание тюрьмы. Прошли по длинному коридору к лестнице, поднялись на второй этаж. Там их поджидал начальник смены – огромного телосложения жандарм со связкой ключей в руках.

– Открывай дверь, Лукас, – приказал герр Рауш. – И веди заключенного.

Лукас молча кивнул, вставил ключ в замочную скважину. Скрип и дверь в комнату, где проводили допросы арестантов, открылась. Внутри – сырые, каменные стены, старый стол и два стула. Фонарь в решетке на стене тусклым светом обволакивал мрачное помещение.

– Прошу вас, герр Эбинг, – начальник тюрьмы вежливо посторонился.

Профессор вошел и привычным шагом направился к столу. Свой саквояж он поставил на стол и принялся доставать из него письменные принадлежности: большую, записную книгу, перо и чернила. Затем сел на стул в ожидании арестанта.

– Вы уверены, что хотите остаться с ним наедине? – спросил Рауш.

– Абсолютно.

– Однако Лукас не снимет с него кандалы. Более того, он прикует его к стене, – начальник тюрьмы движением глаз указал в сторону.

Фон Эбинг проследил за его взглядом и увидел большое, металлическое кольцо, вмурованное в стену.

– В том нет необходимости, герр Рауш, – возразил он.

– Для вашей же безопасности, – в голосе главного тюремщика сквозила настойчивость. – Таковы правила. К тому же, у вас перо и чернила. Этого вполне хватит, чтобы убить.

– Как знаете, – пожал плечами профессор. – Я внимательно изучил материалы его дела. Смею вас уверить – он для меня совершенно не опасен.

– Можно ли до конца знать, что творится в голове чудовища в человечьем облике, способного сотворить такое?

Фон Эбинг промолчал. Возможно, в словах Рауша был смысл, и Рихард казался уж слишком самоуверенным. В коридоре послышались звуки шагов и звон цепи, которые неприятным эхом распространились по тюрьме. К нему вели заключенного по имени Адек Келлер, получившего благодаря журналистам из газет прозвище «могильный умертвитель», чьи преступления ужаснули всю империю, и даже Европу. Перед тем, как приехать в Грац-Карлау, чтобы лично беседовать с заключенным, который вызвал повышенный научный интерес, Рихард детально изучил собранные материалы дела, а также биографию преступника. Она показалась ему довольно стандартной для такого случая. Хотя разве можно его чем-либо удивить, когда каждый божий день он исследует подобных Келлеру и, при возможности, старается излечить их?

Адек Келлер родился в 1852 году в Пеггау на северо-западе Граца. Происходит из семьи преступников. Отец помешанный, содержится в психиатрической лечебнице. Учился обычно, к алкоголю пристрастия не испытывает, ничем не болел, эпилептических припадков не наблюдалось. После помещения родителя в заведение для умалишенных, его мать сошлась с другим мужчиной, который стал ему приемным отцом. Он оказался также человеком безнравственным и жестоким – постоянно унижал мальчика, избивал его на глазах у матери, которая зачастую поддерживала такие действия со стороны мужа. Когда вырос, приемный отец стал привлекать его к развратным совокуплениям с нищенками, которые часто ночевали в их доме. К тому времени мать Келлера умерла от тифа. Тогда впервые у Адека проявилась склонность к сосанию груди, чем он охотно занимался. Именно после этого в селе за ним закрепилось прозвище «сосатель», ставшее его первым «ярлыком», повешенным на него простыми людьми (когда доктор фон Эбинг читал это, – делал соответствующие пометки в записной книге: «судя по всему, женская грудь для него не что иное как фетиш»). Работал долгое время помощником каменщика, когда приемного отца избили пьяного до смерти, устроился работать могильщиком на кладбище. Был призван на военную службу. Дезертировал и нищенствовал. Когда его вернули на службу – дезертировал вновь. Наказанию за эти проступки не подвергался, потому что его считали не совсем нормальным. Когда ему предоставили свободу, он снова устроился могильщиком на кладбище. Впоследствии был арестован и помещен в тюрьму Грац-Карлау.

Звон цепи утих и фон Эбинг, подняв голову от записной книги, взглянул в сторону входа в комнату.

– Пошел! – рявкнул жандарм и легко подтолкнул заключенного вперед.

Перед профессором предстал высокого роста, около двух метров, худой, несуразного телосложения мужчина, напоминавший скорее примата, нежели человека. Его руки были длиннее обычного и болтались перед ним словно плети. Правое плечо ниже левого, толстая шея и огромная голова на ней, укрытая спутанными, густыми, черными волосами, местами сбитыми в комки. Эти волосы частично нависали над его грубым и таким же заросшим лицом с несуразно маленькими и широко расставленными карими глазками. Оно, лицо, вопреки всей фигуре отражало что-то наподобие опасения с некой посредственной наивностью. От арестанта разило вонью немытого тела и грязной одежды. Он был мрачен. Фон Эбинг внимательно осматривал Келлера, не понимая, что же его так беспокоило в выражении лица преступника?

Лукас ловко пристегнул цепь кандалов к кольцу в стене, проверил, надежно ли, и вышел.

– Мы будем рядом, – выходя следом за жандармом, произнес герр Рауш.

Когда дверь с лязгом закрылась, доктор Эбинг сделал шаг в сторону заключенного.

– Здравствуйте Адек, – мягко сказал он. – Меня зовут Рихард фон Крафт-Эбинг. Я доктор и вам не стоит меня опасаться. Я здесь, чтобы поговорить с вами.

Келлер чуть приподнял голову и с интересом посмотрел на профессора.

– Возможно, даже помочь, – добавил фон Эбинг.

– Помочь? – вдруг с неверием спросил преступник. Его голос звучал обычно, даже наивно, и совершенно не увязывался с отпугивающим внешним видом. – Мне?

– Да. Я оказываю помощь таким особенным людям, как вы.

– Разве я особенный? – Келлер искренне удивился.

– Это я и хочу узнать.

Доктор психиатрии продолжал внимательно изучать лицо Келлера и вдруг понял, что его так заинтересовало: отпечаток детской непосредственности – так смотрят подростки, когда ожидают порицания или наказания. Застывшее умственное развитие? Этот факт показался ему весьма интересным. Как и то, что строение симметричного черепа Адека Келлера заслуживало внимания. Нижняя и верхняя челюсти сильно выступали вперед, отчего фон Эбинг сделал вывод о том, что их обладатель относится к типу прогнатов. Запомнив эти два вывода, профессор не стал их тут же записывать в свою книгу, дабы не нарушать устанавливающуюся связь между ними. Куда важнее было разговорить Келлера и получить от него информацию, которую можно использовать в научных целях (работы фон Эбинга были посвящены изучению психопатий).

– Для начала я хочу поговорить с вами, – продолжал доктор. – Хочу понять вас. Вы не против?