Евгений Горохов - Хроника кровавого века: Замятня

26 апреля Мещеряков сидел в кухмистерской 34 34 Кухмистерская – заведение подобное нынешнему кафетерию Лукьянова на Большой Казанской 35 35 Большая Казанская – современная улица Октябрьской революции в Уфе. улице. Сергей Митрофанович с отвращением смотрел на начальника губернского присутствия Самсонова, который привёл сюда всё своё семейство. Восседая за столом, этот почтенный господин рассуждал о важности сбережения устоев государства, а самым главным из этих устоев, по мнению Самсонова, было Самодержавие. Супруга его Антонина Павловна с благоговением внимала словам мужа, а потомство в лице сына – гимназиста и трёх дочерей поглощало мороженное, и глазело по сторонам.

– Если некие вольнодумные прохвосты, нахватавшись немецких утопических идей, думают с их помощью возмутить толпу, то они просчитались. Государство жестоко карает тех, кто покушается на его устои, именно так были наказаны бунтовщики в Златоусте.

Мещерякова буквально передёрнуло от этих слов. Сидящий за соседним столиком господин с бородкой клинышком и косящим правым глазом, улыбнувшись, сказал:

– Не сочтите меня назойливым сударь, но мне кажется, вы не совсем согласны с утверждением этого почтенного главы семейства.

– Вам-то какое до этого дело?! – недовольно ответил Мещеряков.

Незнакомец взял чашку с кофе и пересел за столик Мещерякова.

– Вы позволите? – спросил он, уже усевшись на стул. Приложив руку к груди, продолжил: – Покорнейше прошу меня извинить за бестактность, я не представился, Николай Иванович Иванов, земский врач.

– Сергей Митрофанович Мещеряков, чиновник.

– Так вот уважаемый Сергей Митрофанович, – всё так же улыбаясь, продолжил Иванов, – по вашему выражению лица, я сделал вывод, что вы не разделяете мнения сего почтенного господина. Учитывая, что вы отрекомендовались чиновником, данное обстоятельство вселяет некоторый оптимизм.

– Отчего же?! – искренне удивился Мещеряков.

– Радует то, что под чиновничьим мундиром, эдакого неприметного Акакия Акакиевича 36 36 Намёк на героя повести Н.В. Гоголя «Шинель». , таиться не казённая душа, а бьётся честное, порядочное сердце.

Они проговорили додрых два часа, Мещеряков был очарован своим новым знакомым. Договорились встретиться ещё раз и разошлись. Вдохновлённый речами Николая Ивановича, Мещеряков пошёл домой, а его новый знакомый отправился на прогулку по Уфе. Он гулял по улицам, забредал в переулки и подворотни, проверяя, нет ли за ним хвоста. Думаю, дорогой читатель, ты уже догадался, что это был Гершуни, который стал Ивановым по приезду в Уфу. Здесь он проживал неделю. За это время установил связь с железнодорожным рабочим Егором Дулебовым.

Два года назад один из членов революционного кружка – Егор Сазонов, бывший студент Московского университета, высланный под надзор полиции в город Уфу, познакомил Гершуни с Дулебовым.

Этот лобастый паренёк заявил, что не считает революционным делом чтение нелегальной литературы. Тогда Гершуни только посмеялся над горячностью Дулебова. Сейчас он напомнил Егору его слова. Тот ответил, что он остался такого же мнения. Гершуни предложил ему убить губернатора Богдановича, Егор согласился сразу, не раздумывая. Гершуни не забыл свою неудачу в Харькове, он решил использовать двух стрелков. Однако Егор Сазонов был сослан на поселение в Якутск. Можно было связаться с Азефом, и тот вышлет стрелков из Киева, но на это уйдёт уйма времени, а убийство Богдановича необходимо совершить сейчас, пока не улеглось негодование расстрелом рабочих в Златоусте.

Потому Гершуни и свёл знакомство с Мещеряковым. Он встречался с этим чиновником почти каждый день, легко убедил его, что, Богданович, проливший кровь невинных людей, должен отдать свою. Мещеряков согласился покарать «кровавого сатрапа». Для начала Гершуни поручил ему приобрести оружие и патроны. Сам же занялся слежкой за губернатором.

Уфимский губернатор оказался человеком на редкость педантичным. Ровно в два часа дня он выходил из своего особняка на Губернаторской улице 37 37 Губернаторская улица – ныне Советская улица в городе Уфе. , и направлялся на прогулку в Ушаковский парк 38 38 Ушаковский парк – ныне парк имени А. Макарова в Уфе. . Здесь губернатор совершал свой моцион. Его сопровождали двое городовых, но шли они в отдалении, и подходить к Богдановичу не препятствовали. Гершуни за время слежки дважды приближался к губернатору, раскланивался с ним, городовые даже не взглянули на него, они болтали между собой. Впрочем, многие гуляющие в парке, подходили к Богдановичу, здоровались, а некоторые тут же подавали свои прошения.

«Нужно будет приобрести Егору приличный костюм», – размышлял Гершуни, читая табличку, прикрученную к кованным, чугунным воротам парка. Табличка гласила: «Нижним чинам и собакам, вход запрещён».

Тридцатого апреля Мещеряков показал Гершуни пистолет «Браунинг» и револьвер «Лефоше».

– Вот, приобрёл в охотничьих магазинах, – сообщил он. Руки Сергея Митрофановича сильно дрожали.

– Вы от чего-то нервничаете? – полюбопытствовал Гершуни.

– Переживал, ночь не спал, – Мещеряков вытер носовым платком лоб, – как подумаю, что скоро убью человека, пусть и кровавого тирана, но всё же человека, так стучит в висках: «Ни убий»!

«Слабак! – подумал Гершуни. Он забрал оружие из рук Мещерякова: – Этот своими толстовскими терзаниями, всё дело загубит».

– Не переживайте, – усмехнулся Гершуни, – вы для другого дела предназначены. Исполнять приговор будут иные люди.

Шестого мая Богданович по своему обыкновению гулял в парке. В четыре часа дня он собрался домой, к нему подошёл Мещеряков. Поклонившись, он подал конверт. Богданович, думая, что это очередное прошение, вскрыл конверт и стал читать:

« Приговор.

Боевая организация социалистов-революционеров, приговаривает кровавого палача генерал – губернатора Уфимской губернии…»

– Позвольте! – изумился Богданович, он оторвал взгляд от листа бумаги. Однако человек, подавший это послание, куда-то исчез.

Сзади к губернатору подошёл Дулебов и стал стрелять из «Браунинга». После первых двух выстрелов Богданович упал, но Дулебов, помня о том, что калибр у «Браунинга» небольшой, выстрелил ещё пять раз. Он полностью опустошил обойму пистолета. Егору показалось, что Богданович ещё шевелиться, достав револьвер, он выстрелил в губернатора ещё раз. Однако Богданович был мёртв после первого же выстрела. Пуля пробила ему сердце. В этот день городовых с губернатором не оказалось, и к Егору бросился сторож парка, Дулебов навёл на него револьвер и заорал:

– Пошёл вон! – сторож кинулся наутёк.