Стасс Бабицкий - Шкура неубитого

– Вздор, Полечка! Забудь про свою Дженни Эйр. Как ты живешь? Как братец? Сестричка? Погоди, да что же мы вот так, на ногах? Присядем. А лучше пойдем в чайную, и поговорим обо всем.

Он потянул девушку к выходу, но та неожиданно отпрянула.

– Только не в чайную!

– Здорова ли ты? – забеспокоился сыщик. – Дрожишь, глаза блестят. Уж не лихорадка ли это?

– Не время рассиживаться, Родион Романович. Нам нужно ехать.

– Куда?

– В Петербург. Первым же поездом.

Мармеладов взъерошил волосы.

– Да, выдался денек… Все стараются затащить меня в столицу. Сговорились вы что ли?

– Сговорились? – недоумевала она. – С кем?

– Это не важно, Полина. Но… Я не поеду с тобой.

– Как, не поедете? Почему?

– Мне нельзя возвращаться в Петербург, понимаешь? Нельзя. Я стараюсь держаться подальше этого города и всего, что с ним связано. Если я вернусь туда, – он запнулся и поспешно оборвал фразу, – может случиться что-нибудь ужасное.

– Но если вы не поедете, то случится нечто еще более ужасное! – вскрикнула она, тяжело опустилась на стул и сказала потухшим голосом:

– Мой жених умрет.

– Жених? – переспросил сыщик.

– Вас удивляет, что кто-то согласился взять меня в жены?

– Полина, я совсем не то имел в виду. Просто годы пролетели незаметно. Так странно думать, что ты уже невеста…

– Будто вы много думали обо мне все эти годы! – вздохнула девушка. – Нет, вы не верите, что судьба сиротки может сложиться наилучшим образом. Но я теперь тоже в этом сомневаюсь, хотя неделю назад готовилась к свадьбе и была самой счастливой девушкой на белом свете, – она вздохнула еще горше. – Вы, наверное, не помните, а может, и не знаете, но когда умерла маменька, нас пристроили в сиротский приют. Один добрый человек, Аркадий Иванович. Он в Америку уехал… Жили хорошо, никто нас не обижал. Кормили вкусно, учили понемногу. А как сравнялось мне восемнадцать лет, выяснилось, что у нас еще и капитал имеется – по полторы тысячи рублей на каждого. Все тот же благодетель положил, не поскупился. На эти деньги я наняла квартиру, забрала брата и сестру к себе. Открыла артель – книжки издаю. Но я об этом уже говорила. А зимой на катке в Юсуповском саду я встретила молодого офицера и недавно он посватался…

– Узнал про капитал и сразу посватался? – уточнил Мармеладов.

– Что вы! Он до сих пор об этих деньгах не знает ничего, – чистосердечно, и как-то сама запутавшись, призналась Полина. – К тому же Александр из богатой семьи, для него мои капиталы просто смех. Недавно он певице из кафе-шантана пять тысяч рублей отдал без всякого сожаления.

– Похвальный жених! В ожидании свадьбы развлекается с шансонетками, – присвистнул сыщик. – Да еще и тебе об этом докладывает?!

– Нет, это не то! – вспыхнула девушка, вскакивая со стула. – Как вы могли вообразить такое?!

– Ты же сама сказала: отдал кучу денег девице из кафе-шантана. Разве не очевидно…

– А вот и нет! Александр просто пытался спасти бедняжку. Ах, если бы вы знали! Ее держат в том кафе насильно, на положении рабыни. Семья певицы задолжала десять тысяч нечистоплотному дельцу. Этот негодяй обманул их и подсунул фальшивые банковские билеты, но вексель за подписью отца несчастной девушки успел выкупить антрепренер, и заставляет каждый вечер исполнять куплеты, – она запнулась и покраснела. – Омерзительно фривольные куплеты. Я сама не слышала, но Александр, когда говорил об этом, покраснел… В его положении нельзя выглядеть излишне скромным и чувствительным. Армия не терпит сантиментов. Поэтому он и ходит по кабакам с полковыми кутилами, хохочет над всякими пошлостями, и вынужден даже пить водку! Но поверьте, он знает меру и никогда не напивается до бесчувствия. Простите, это лишние подробности. На чем я остановилась?

– Куплеты, – подсказал Мармеладов.

– Верно, куплеты… Страдалица вынуждена петь эту пошлость каждый вечер на публике, раздетая до белья. Жалования ей не платят, все деньги забирают в счет уплаты отцовского долга. Это ужасно! С таким кристально-чистым сопрано пристало в опере блистать… Мог ли благородный человек оставаться глухим к такому горю?! Александр, услышав ее историю, пообещал свернуть шею бездушному рабовладельцу. Но певица вздохнула – вексель-то никуда не денется.

– Можно прогнать мерзавца, – согласился сыщик, – но завтра появится новый кредитор и заставит отрабатывать оставшийся долг.

– Именно это она и объяснила. Тогда Александр предложил выкупить вексель и порвать его на мелкие кусочки. Певица испугалась, что он потребует взамен чего-то более фривольного, чем куплеты, – щеки Полины вновь запылали, – но мой жених уверил, что ничего подобного не случится. Показал фотопортрет с невестой… Мы, знаете, недавно ходили в ателье, Александр носит эту карточку у сердца… Втайне от остальных офицеров.

– Чтобы не выглядеть рохлей в их глазах, – хмыкнул Мармеладов. – Это я уже уяснил. Но что за опасность грозит жениху?

Она окончательно смутилась.

– Дослушайте, и все поймете. Александр поведал мне об этой встрече и сказал, что отнесет деньги певице при первой же возможности, поскольку не может поступить иначе. Я горячо поддержала его намерения.

– И что же, ты совсем не ревнуешь своего жениха?

– Могу ли я ревновать? Он святой! Много вы знаете людей, которые бескорыстно отдадут пять тысяч рублей, чтобы выручить из беды случайно встреченную девушку? На это способны люди с сердцем из чистого золота. А для меня его поступок дороже всего на свете! Вы ведь понимаете почему? Вы понимаете! Кто же сумеет понять, как не вы?!

Тоненькие, как спички, руки обхватили сыщика, голова склонилась к его плечу, и девушка тихо заплакала, прижимаясь лицом к нему все крепче и крепче. Он не сделал движения, чтобы обнять Полину, не стал нашептывать утешительные банальности, не провел рукой по ее волосам, выбившимся из-под съехавшей на бок шляпки. Просто стоял неподвижно, как скала в бушующем море, и лишь пламенеющие глаза выдавали ту бурю, что разыгралась у него в душе.

Спустя пять минут девушка успокоилась, вытерла слезы и заговорила.

– Простите… Я не хотела, но… Не важно… Через два дня Александр исчез. Без всякого предупреждения.

– Он офицер. Может быть, спешно отбыл на фронт?

– Его полк по-прежнему в городе. Я ходила на квартиру к жениху, но выяснила немного. Говорят, он черкнул небольшую записку, вложил в конверт, куда-то с ним ушел и уже не возвращался. Но это письмо он послал не мне! Во всяком случае, я ничего не получила, – она всхлипнула, но на этот раз удержала слезы. – Первое время я не обращалась в полицию, и к эскадронному начальству тоже. Боялась навредить жениху. Ведь идет война и если выяснится, что Александр по непонятным причинам оставил службу, его сочтут дезертиром, а это трибунал и смертный приговор. Выждала еще три дня, потом отчаялась и пошла в участок. Надо мной посмеялись. Сказали, что если у молодого офицера в руках окажутся пять тысяч рублей и певичка, то он вернется, только прокутив с ней все до копейки. Пристав посоветовал: “Сама поищи у шансонетки под юбками”. Это было так мерзко, что я…