Александр Марков - Прелюдия к большой войне

Артамонов был вынужден сообщить, что не уполномочен вести переговоры на эту тему, однако немедленно доложит обо всем вышестоящим инстанциям.

– Вот ведь забот не было, а что теперь-то делать? – вновь задавался вопросом Власов, узнав о предложении султана.

Он ведь тоже был не уполномочен вести переговоры с султаном Рейхеты. Но начнешь с Петербургом списываться, инструкции просить – время упустишь, станет известно содержание переписки сторонним державам. И не дай бог, что случится с султаном: расшибется, с коня упав на охоте, потому что подпругу подрежут или отравят его, или итальянцы с британцами захватят султанат силой, пока он еще считался нейтральным и не вошел под юрисдикцию Российской империи. Британцы сто лет назад с Мальтой точно так же поступили.

На султанат глаз положили и французы. Не понравится им, что потенциальная колония прямо из-под носа ушла к русским, пусть русские и союзники.

Власов все терзался в сомнениях – что же ему делать. Оставить предложение султана совсем без внимания он не мог, как когда-то император Александр III не ответил на просьбу пондо – взять над ними опеку. Сейчас случай совсем не тот был. Власова за бездеятельность по головке не погладят. Карьеру это бездействие может загубить, а правильное решение способно и до самых высот поднять – до министерского кресла.

– Ответим султану согласием, будь что будет, – наконец решил он. – Уж если головы не сносить, так бог с ней, а то будем всю жизнь потом жалеть, что шансом не воспользовались. Как думаете?

– Храбрость города берет, – не мудрствуя ответил Артамонов. – Только где же мы генерал-губернатора для султаната возьмем?

– Ах, как бы Булатович на этой должности пригодился! Пусть он и временно ее бы исполнял, пока из Петербурга генерал-губернатор не приедет. Но Булатович не согласится.

– Не согласится, – кивнул Артамонов.

– А вы? – спросил его Власов.

– А я должен дипломатическую миссию защищать. Моя задача еще не выполнена. Не могу я ее бросить.

– Верно, – кивнул Власов. – И я не могу. Какая земля в руки идет просто так, а мы не знаем, как ее застолбить. Отправьте в султанат хоть одного из своих офицеров потолковее и дайте ему в сопровождение нескольких казаков. Я напишу султану бумаги, что этот офицер будет исполнять функции русского посланника с соответствующими полномочиями. В том случае, если кто на султанат позарится, будет иметь дело уже со всей Российской империей. Пока там наши враги и друзья разберутся, что Петербург таких полномочий этому офицеру не давал, может, он его уже ими и наделит. Нам надо выиграть время. Эх, – Власов в сердцах махнул рукой, не в силах сдержать эмоций, – авантюризм все это чистой воды.

Французы о чем-то прознали, активность русских пришлась им не по душе. Консул вызвал к себе Власова. Объяснений никаких, впрочем, просить не стал, да и не стал бы ему Власов ничего рассказывать, все-таки подотчетным он был не французскому консулу, а российскому министру иностранных дел, развел бы руками, сказал, что не понимает, о чем речь идет.

Власов уже настроился, что беседа с консулом именно в таком ключе и пойдет, но ошибся. Оказалось, что французы решили скорее спровадить русскую миссию в Абиссинию, как говорится, из двух зол выбрав наименьшее. Вдруг выяснилось, что в Джибути пришли сомалийские кочевники, готовые предоставить для нужд русской миссии своих верблюдов. Сложностей передвижения по пустыне больше не предвидится и провизия имеется на французских складах в достатке, а консул готов ею поделиться, причем абсолютно бесплатно.

Власов сердечно благодарил консула за такую заботу, жал ему руку, расстались они друзьями.

Вот только как вытянется лицо консула, когда он узнает, что русские все же отрядили в Султанат Рейхеты одного из своих офицеров с пятью казаками конвоя? Миссию эту поручили поручику Давыдову. Артамонов готов был отказаться от своего помощника – поручика Арнольди, но у того фамилия была уж слишком на слух схожа с итальянскими. А итальянцев здесь недолюбливали. Так что Давыдов стал временным представителем Российской империи в Султанате Рейхеты не благодаря своим заслугам, а исключительно из-за своей фамилии.

Пароход РОПиТа «Ласточка», на котором русская дипломатическая миссия добралась из Одессы до Джибути, оставили в порту у причала до дальнейших распоряжений. Французы отвели ему место под бессрочную стоянку и даже не взяли за это положенной платы. Дескать, для союзников им ничего не жалко, а любой член экипажа парохода, пребывающий в вынужденном безделье, будет желанным гостем на улицах Джибути. Подобные перспективы, конечно, расшатывают дисциплину, но на пароходах РОПиТа служили люди из бывших военных моряков. Не стоило опасаться, что пустятся они во все тяжкие, а ведь Джибути предлагал так много соблазнов, почти столько же, как тихоокеанские острова, так вскружившие голову матросам с «Баунти», что они решили навсегда там остаться, подняли восстание и высадили на берег капитана и всех офицеров.

О сроках своего возвращения Власов ничего конкретного капитану «Ласточки» сообщить не мог. Но тому за простой все равно шло немалое жалованье, как и матросам. На такую судьбу никто роптать не станет. Главное, чтобы не заскучали по Родине от долгой разлуки. Все-таки там у многих семьи остались.

Все матросы провожали отход миссии из Джибути, шли рядом до границ города.

Французы прокладывали железную дорогу от Джибути до Аддис-Абебы. По обочинам караванного пути лежали, сложенные штабелями, деревянные шпалы. Работы эти шли ни шатко ни валко и за год проложили не больше десятка километров. Причем не так давно уложенные шпалы пришлось перекладывать – термиты превратили их за несколько месяцев в труху. Укладывать железные шпалы посчитали слишком накладным занятием и пока что решили поэкспериментировать, пропитав деревянные шпалы специальным раствором, отпугивающим термитов.

К тому же сомалийцы, населявшие пустынные земли, тянувшиеся до Харара, всячески противились строительству этой дороги. Они говорили, что не могут ничего выращивать в своих засушливых землях и испокон веку кормились только тем, что перевозили на своих верблюдах товары от побережья в глубь континента. Если фарансави построят железную дорогу, по которой бегают пышущие дымом исчадия ада, у которых в желудке горит огонь, то сомалийцы потеряют свой заработок и вымрут от голода. Так лучше не ждать, когда это произойдет и всячески мешать французам. Однажды они даже напали на рабочих, нескольких убили, а сами исчезли в пустыне, как призраки. Французы так и не выяснили, кто из сомалийцев участвовал в этом набеге, но после него все никак не могли найти желающих работать на строительстве дороги. Начали сюда привозить ссыльных, заменяя им каторгу во французской Гвиане, на стройку дороги. Для охраны требовались войска, но те, что были здесь во время конфликта Абиссинии и Италии, уже успели перебросить в Северную Африку и в Индокитай, а новые все не прибывали.